Мероприятия по возрождению деревни, сельско-хозяйственных земель, восстановление жизни в регионах. Возрождение деревни «АиФ»: - Скорее он их себе в карман положит

Могут ли обычные граждане решить проблемы, с которыми не справляется государство, - например, вернуть жизнь в умирающее село? Предпринимателю Олегу Жарову это удалось, и он уверен: таким образом можно поднять полстраны.

В этом году ярославский экономист и бизнесмен Жаров был удостоен Госпремии в области искусства за возрождение села Вятское. Когда-то богатейшее, 5 лет назад оно практически лежало в руинах. Жаров поселился здесь вместе с семьёй, стал покупать разрушенные купеческие дома, реставрировать и продавать. Провёл канализацию, водопровод, открыл гостиницу, ресторан, 7 музеев. Туристов теперь сюда привозят автобусами.

Миллионер-колхозник

«АиФ»: - Олег Алексеевич, вы в Вят­ском открыли музей предприимчивости. Думаете, это качество в наших людях выродилось и впору его демонстрировать как диковинку?

О.Ж.: - Нет, сдавать предприимчивость в музей рано. Всё, что сегодня в России ещё работает, основано именно на предприимчивости. Жители Вятского до революции в этом качестве столь преуспевали, что солёными огурцами кормили всю Россию, продавали их за границу, поставляли к императорскому двору. Село было знаменито далеко за своими пределами - мастерами-жестянщиками, кровельщиками, каменщиками, штукатурами. Вятское было застроено каменными двухэтажными домами. Да и в советские времена местные жили хорошо - работали в колхозе-миллионере. Но я всегда говорю так: здесь был не колхоз-миллионер, а колхозники-миллионеры. На огурцах со своего огорода каждая семья за лето зарабатывала на автомобиль. Известно, что один из жителей хранил на сберкнижке миллион рублей.

«АиФ»: - Что же случилось потом? Куда делась эта деловая хватка?

О.Ж.: - За последние 20 лет произошёл какой-то перелом сознания… Думаю, это общая деградация всех устоев, в первую очередь психологическая. Люди получали в колхозе зарплату, а в свободное от работы время занимались огурцами. А когда оказалось, что зарплату больше не платят и самому нужно брать ответственность за своё благополучие, многие сломались. А ведь предприниматель - это тот, кто несёт всю полноту ответ­ственности за бизнес, за тех, кто с ним работает, за их семьи. Нужно будить в людях самосознание, кричать об этом.

«АиФ»: - Вот вы сюда переехали и сразу же позвали сельчан на субботник. А они не пришли. С тех пор удалось до них докричаться?

О.Ж.: - Люди всё-таки постепенно меняются - прежде всего с точки зрения психологии. Очень приятно, когда приходят посоветоваться, например, в какой цвет крышу покрасить. Ведь когда я сюда приехал, заборы стояли кривые, траву не косили - даже не думали об этом. Мусор выбрасывали на улицу, а теперь несут в контейнеры. Дворы убирают, наличники реставрируют, цветы перед воротами выставляют.

«АиФ»: - Значит, чтобы люди поменялись, им надо было сначала канализацию провести и работу дать?

О.Ж.: - Им надо было дать надежду - на то, что не всё так плохо, что грядут лучшие времена. Поймите, до сих пор вся их жизнь была в телевизоре. Вот они включали его и, словно сериал, смотрели, как живут где-то в Москве или за границей. И не думали, что всё это может быть в их селе. Да, сначала они меня воспринимали как чудака и чужака. Но когда увидели, что в Вятское пошёл туристический поток, то поверили в свои перспективы, в своё будущее. У людей появилось ощущение сопричастности к большой жизни. И многие действительно получили работу: в туристическом комплексе 80 сотрудников, из них 50 - местные.

«АиФ»: - А ведь сейчас часто говорят, что русские работать не хотят, спиваются, поэтому без приезжих нашей экономике не обойтись. Вы согласны?

О.Ж.: - С одной стороны, у нас работают местные ребята 18-25 лет, они не пьют, вечно в движении, я ими доволен. С другой стороны, мы, конечно, потеряли квалифицированные кадры. Те мастеровые традиции, о которых я говорил, в Вятском не сохранились. Есть один столяр преклонного возраста, один кузнец. К сожалению, эти профессии совершенно не модны. Все стремятся в программисты, юристы, экономисты. Но я бы хотел сказать молодым людям, что сегодня самые перспективные и высокооплачиваемые специальности - именно рабочие. Помощник печника, которого мы приглашаем из города, получает 100 000 рублей в месяц! Можете себе представить? И этот мастер ещё готов людей нанять, но не может найти - работа эта не считается престижной.

Через мои руки здесь прошло около 100 человек, скажем так, славянского происхождения. Из них на работе остались человек 10. И столько же прошло узбеков и таджиков - из них только 10% отсеялись. Вот говорят, бизнесменам выгодно иметь дело с приезжими, ведь им можно платить меньше. Но не в этом дело! Они обучаемы, трудолюбивы, уважительно себя ведут, не пьют. Конечно, все они у меня работают легально. Если кто-то ведёт себя агрессивно - сразу расстаёмся.

Богатое наследство

«АиФ»: - Хочу прочитать вам письмо, которое в «АиФ» прислал глава одного сельсовета. Он ратует за восстановление колхозов. П­ишет, что в деревнях сейчас можно без декораций снимать фильмы о войне: впечатление такое, что там велись бои с применением артиллерии. Вы в Вятском застали такую же картину, но умудрились восстановить здесь нормальную жизнь без помощи государства.

О.Ж.: - Я против такой позиции: придёт государство и всё наладит. Ничего оно не наладит! Оно уже показало свою несостоятельность. Государственная форма управления - это вчерашний день. Я верю в людей, в самоорганизацию. Убеждён, что в деревню придёт частный бизнес, фермеры, которые всё поставят на свои места. Просто нужно время, и не такое уж долгое. Моя надежда на изменение России - прежде всего в предпринимательстве.

«АиФ»: - Но миллионеров у нас с каждым годом всё больше, а толку? Только деньги из страны выводят.

О.Ж.: - Вы неправы. У нас много миллиардеров, а миллионеров, к сожалению, гораздо меньше. Предприниматели разные бывают. Если сформируется средний класс, если дадут дорогу малому бизнесу, ситуация изменится.

«АиФ»: - Вы в одиночку справились и с одной из главных наших проблем - с развалом ЖКХ. Взяли и провели канализацию в Вятское. И с жителей деньги за неё не берёте.

О.Ж.: - Не беру, потому что считаю: лучше я потеряю на копеечных сборах, но создам комфортную инфраструктуру для жизни и бизнеса. Вообще же проблему ЖКХ можно решить. Сегодня тарифы устанавливают каждый год. И руководителю коммунального предприятия неинтересно заниматься модернизацией. У него, скажем, работают 100 человек, а он понимает, что нужно всего 20. Как только он уволит 80 лишних, фонд зарплаты сократится и на ту же сумму уменьшится тариф. Выгоды для него никакой, но так он хотя бы 80 людям сохранит работу. Если же устанавливать тариф раз в 5 лет, он сможет уволить лишних людей, а освободившиеся деньги потратит на трубы.

«АиФ»: - Скорее он их себе в карман положит.

О.Ж.: - Так чиновники поступают. А бизнесмен заинтересован в сокращении издержек, в том, ч­тобы всё на предприятии работало, - вот вам и модернизация ЖКХ.

«АиФ»: - Как думаете, другие сёла можно возродить, как Вятское?

О.Ж.: - Я экономист и ставил конкретную цель - создать механизмы социально-экономического развития территорий на основе возрождения культурно-исторического наследия. Без нефти, без газа, без гигантских инвестиций в промышленную инфраструктуру. Я доказал, что историко-культурный комплекс вполне может быть рентабельным бизнесом. Иными словами, возрождение культурного наследия финансово состоятельно. В нашей стране много малых городов, они все обладают историческим наследием. Только в Вятском 53 архитектурных памятника!

Полстраны таким образом можно было бы поднять. Для этого не такие уж большие деньги нужны, и тут как раз государство может поучаствовать - в развитии инфраструктуры, в строительстве дорог. Но самое главное - мобилизовать творческий потенциал народа. Он есть, его нельзя изничтожить, нельзя вытравить.

Камиль Хайруллин, петербургский предприниматель
Строит дома в родной деревне Султаново Челябинской области, чтобы возродить село:
«Вообще, идея у меня была построить несколько домов для того, чтобы привлечь в деревню дееспособных людей. На общедеревенском сходе сельчане определились: селу жизненно необходим фельдшер. Тогда и было принято решение, что один из трех запланированных к постройке домов отдать фельдшеру. Всего я готов построить порядка 20 домов, главное, чтобы жить в них пришли люди, готовые работать во благо себя и села.

О строительстве домов
У меня нет генерального плана по возрождению села. Я исхожу из требований жизни. Дома будут строиться по мере того, как будут появляться желающие переехать в Султаново. Причем я должен понимать, что эти люди усилят мою деревню. Под них все и будет организовано. В данный момент я строю четыре дома, чтобы показать людям серьезность своих намерений. Мне также нужно понимать, что будет дальше: если деревня будет требовать много ресурсов на поддержание себя, то это одна ситуация, а если получится запустить несколько проектов, которые смогут себя окупить и обеспечить рабочими местами сельчан – то это будет совершенно другая. Так или иначе, развитие событий будет влиять на то, насколько я готов буду вкладывать свои ресурсы в село. Сейчас в селе параллельно строительству домов возводится козья ферма. Еще один проект – сыроварня, которой будет заниматься одна из местных жительниц, которой я помог приобрести оборудование и обучиться сыроварению.
О птицефабрике
Я никогда не отрывался от своей деревни, часто там бываю и сейчас. До сих пор в Султаново живут мои сестры. Моя деревня всегда в моей душе. Я много думал, чем помочь, чтобы она не исчезла, но понимал, что только моих сил для этого не достаточно. Жизнь стала понемногу возрождаться с момента строительства птицефабрики, но если бы ее построили на несколько лет раньше, то моя деревня не дошла бы до такого плачевного состояния. Почему уезжала молодежь? Потому что возможности заработать денег на жизнь совсем не было. Птицефабрика – это большое подспорье для сельчан, однако проблема в том, что к моменту ее строительства молодежь разъехалась за лучшей жизнью. Сейчас на птицефабрике работают люди, но уже возрастные, а хотелось бы сделать так, чтобы молодежь была в Султаново.

О потенциальных жителях Султаново
Башкиры традиционно занимались животноводством, поэтому если появятся хозяева, которые готовы жить в Султаново и разводить скот, было бы замечательно. Я не откажу в помощи и тем, кто, например, решит заниматься растениеводством. Главное, чтобы человек меня убедил в том, что это ему действительно нужно. Страусов захотят выращивать? Можно и их, главное, чтобы человек в этом видел для себя смысл.
Я заинтересован в том, чтобы в деревню пришли люди, которые полны желания развивать свое направление, взять на себя ответственность за свою жизнь и жизнь моей деревни.
Кроме того, я рассчитываю, что помимо ферм у нас появятся более технологичные и наукоемкие производства, где смогут трудиться люди. Главное, чтобы жизнь в деревне оживала, я уверен, что тогда деньги в деревню буду вкладывать не только я, но и другие спонсоры.
Помимо наличия работы и жилья людей должен объединять досуг. Я бы очень хотел, чтобы моя деревня стал центром башкирской культуры.
Об инфраструктуре
Инфраструктура играет не последнюю роль в решении тех, кто планирует переехать в деревню на жительство. Сейчас мы ведем серьезную работу по ее созданию: прокладываем водо- и газопровод, озаботились наличием дороги. Государство обещает помочь и с интернетом.
О реакции местных жителей
Сельчане привыкли к такому течению жизни, в котором они существовали последние 30 лет. Изначально они решили просто посмотреть, что я буду делать. Деревенский человек какой? Он утром вышел, посмотрел, какая погода и определился, что ему делать, он всегда поступает сообразно обстоятельствам. Так и здесь. Не могу сказать, что есть какое-то противостояние, но и нет рьяных энтузиастов. Чтобы люди до конца поверили в мои начинания, они должны почувствовать положительные изменения в своих доходах, а для этого нужно работать, развиваться. Еще я объясняю их инертность тем, что человеку непривычно все новое. Чужаки, которые заселятся в новые дома, не ясным образом могут повлиять на их жизни. Сегодня они живут спокойно, а вдруг появится сосед, да еще и успешный, тогда человек начнет себя с ним сравнивать – нарушится его зона комфорта.
О возрождении села и сыновнем долге
Для меня важно сохранение моего родного села, но поскольку мы видим отрицательную динамику, то приходится говорить о его возрождении. Помню свое детство, когда улицы полны были детей. Сейчас такого нет. Конечно, в чистом виде мое детство уже не вернуть, но попробовать наладить жизнь в деревне можно. Я не могу дать такой четкий ответ, почему для меня это важно. Поступки людей обусловлены тем, что им доставляет удовольствие. Если человеку хорошо от того, что его яхта стала на метр больше, то это один разговор, а кому-то, например мне, хорошо от осознания того, что я помогаю моему селу. Я всегда занимался благотворительностью и всегда ставил перед собой задачу не стать рабом денег и успеха. Я горжусь тем, что я вырос в маленькой башкирской деревне, что она мне дала такие гены, поэтому часть своего сыновнего долга я хочу вернуть.
О перспективах российской деревни
Я уверен, что если смотреть на дальнюю перспективу (порядка 100 лет вперед), то у российской деревни шансы хорошие, потому что основной чернозем мира находится у нас, как и пресная вода. Рано или поздно придут к власти люди, которые будут видеть в этом перспективы и использовать их. Важно только, чтобы наша страна смогла сохранить свою самостоятельность. В этом случае Россия может стать страной, которая не только поставляет сырье, но и обеспечивает мировую продовольственную безопасность.
О силах и желании развивать родное село
Я с детства привык работать. Силы есть всегда. Будет плохо, если вдруг это рабочее напряжение пропадет. А время? Человек всегда найдет время на то, что ему важно. У меня не стоит задача прокормить семью, расширить жилплощадь, купить машину – у меня это все есть, а к большему я не стремлюсь, поскольку полагаю, что человеку должно хватать того, что он имеет. Нельзя думать, что счастье человека напрямую зависит от материального благосостояния. Счастье оно глубже, оно внутри человека, в его поступках.
О развитии Султаново в перспективе
Я не романтик, я твердо стою на земле. Если говорить о Султаново, то я хочу, чтобы в селе наконец появился центральный водопровод, газ, асфальтовая дорога, чтобы там проживало 20 крепких хозяев со своими подсобными хозяйствами и 50 ребятишек было в школе и детском саду. Если мне удастся такого достигнуть, то я буду считать, что свою жизнь прожил не зря.»
По вопросам переезда в Султаново можно связаться с представителем мецената по телефону: 8-911-111-83-33.

Опыт Глеба Тюрина по возрождению деревень.
Инновационное возрождение провинции: социальные технологии, NEO-экономика и прикладная психология.

Бывший валютный дилер Глеб Тюрин решил взяться за спасение «обескровленных» северных деревень.
То, что Тюрин за 4 года сделал в архангельской глубинке, не имеет прецедентов. Экспертное сообщество не может понять, как ему это удается: социальная модель Тюрина применима в абсолютно маргинальной среде и при этом незатратна. В западных странах аналогичные проекты стоили бы на порядки дороже. Изумленные иностранцы наперебой приглашают архангелогородца делиться опытом на всевозможных форyмах — в Германии, Люксембурге, Финляндии, Австрии, США. Тюрин выступал в Лионе на Всемирном саммите местных сообществ, его опытом активно интересуется Всемирный банк. Как это все случилось?

После вуза Глеб поехал учительствовать в сельскую школу в самом отдаленном районе Архангельской области. Отдал педагогике семь лет жизни. В начале 90-х вернулся в город, восстановил свой приличный английский, освоенный еще в элитной английской школе, работал менеджером и переводчиком в разных СП и западных фирмах, в американской бизнес-школе, стажировался на Западе, изучал банковское дело в Германии и стал старшим валютным дилером в Архангельскпромстройбанке.

«Это было по-своему очень интересно. Но чувствовал себя таким тикающим механизмом: весь день сидел перед кучей мониторов и щелкал деньги. Иногда по 100 миллионов рублей в день», — вспоминает Глеб. Что испытывает бывший учитель, который продает миллионы долларов при колебаниях курса? Дикий стресс.

А когда он выходил из банка, то видел, как нищие учителя устраивают демонстрации, перед мэрией кричат бабушки, которым не платят пенсию. «Через наш банк проходило по полтора миллиарда долларов в год. Стране не нужны были никакие западные инвестиции, мы могли бы сами полностью модернизировать свою экономику. А вокруг все сыпалось», — с горечью говорит Глеб.

Ельцинское десятилетие разорило Русский Север похлеще гражданской войны. В Архангельской области без труда можно упрятать Францию. Край богатый, но сегодня это преимущественно глушь, бездорожье, безработица. При советах чуть ли не все население было занято в лесной отрасли и сельском хозяйстве. В 90-м году плановую экономику отменили, рубильник выключили. Молоко, мясо по деревням закупать перестали. За 10 лет жители поморских сел, предоставленные сами себе, что называется, дошли до ручки: живут почти одними огородами и грибами. Кто может — уезжает, большинство — пьет горькую.

Во время поездки по Скандинавии Глеб как-то оказался в маленьком рабочем поселке и увидел там «кружок будущего». Сидят трезвые работяги и думают, что они будут делать, когда через несколько лет закроется их завод. Сначала он подумал, что они от своего развитого капитализма совсем обалдели. А потом понял, что это тот самый социализм, который мы строили и не построили. И решил то же самое попробовать делать в России. Он придумал и создал Институт гражданских и социальных инициатив — бесприбыльную негосударственную организацию, которая взялась за возрождение архангельской провинции. «Местная власть там живет на дотации сверху, делят их между райцентрами. А на периферию денег уже не хватает. Закрывают школу, потом — фельдшерско-акушерский пункт — все, деревня обречена. Из 4 тысяч деревень через 20 лет хорошо, если останется тысяча», — прогнозирует Тюрин.

А ведь до революции жители Поморья хозяйствовали крепко, жили трезво и зажиточно. На русском Севере были развиты многие промыслы и ремесла, возделывались разнообразные сельхозкультуры, шла бойкая торговля с другими регионами. Крестьяне сами содержали дороги и деревни. Почти в Приполярье получали рожь — 40 центнеров с гектара, держали стада быков, строили просторные деревянные дома-крепости, которым износу нет, — и все это при отсутствии техники, удобрений, гербицидов. Это была веками отлаженная система крестьянского самоуправления. Именно демократические традиции русского Севера сделали край процветающим. А Русский Север в 16-м веке — это половина страны.
Глеб Тюрин воспроизвел традиции российского земства в современных условиях.

С единомышленниками он стал ездить по деревням и собирать народ на встречи, организовывать клубы, семинары, деловые игры. Старались расшевелить людей, которые сникли, считая, что о них все забыли, что они никому не нужны, и ничего у них не может получиться. Существуют наработанные технологии, которые позволяют порой довольно быстро воодушевить людей, помочь им по-иному посмотреть на себя, на свою ситуацию.

Поморцы начинают думать, и оказывается, что у них много чего есть: лес, земля, недвижимость, другие ресурсы. Многие из которых бесхозны и гибнут. Например, закрытую школу или детсад немедленно разворовывают. Кто? Да само же местное население. Потому что каждый сам за себя и норовит хоть что-то лично для себя урвать. Но они разрушают ценный актив, который можно сохранить и сделать основой выживания данной территории. Мы пытались объяснить на крестьянских сходах: сохранять территорию можно только сообща.

Тюрин находил внутри этой разуверившейся сельской общины группу людей, заряженных на позитив. Создавал из них некое креатив-бюро, учил их работать с идеями и проектами. Это можно назвать системой социального консалтинга: обучали людей технологиям развития. В результате за 4 года население местных деревень воплотили 54 проекта стоимостью 1 миллион 750 тысяч рублей, которые дали экономический эффект почти в 30 миллионов рублей. Это уровень капитализации, которого нет ни у японцев, ни у американцев при их передовых технологиях.

Принцип эффективности
«Из чего складывается многократное увеличение активов? За счет синергетики, за счет превращения разрозненных и беспомощных одиночек в самоорганизующуюся систему.
Общество представляет набор векторов. Если часть их удалось сложить в один, то этот вектор сильнее и больше чем арифметическая сумма тех векторов, из которых он сложен.»

Селяне получают небольшую инвестицию, сами пишут проект и становятся субъектом действия. Раньше человек из райцентра тыкал пальцем на карту: вот здесь будем строить коровник. Теперь же они сами обсуждают, где и что они будут делать, причем ищут самое дешевое решение, потому что денег у них очень мало. Рядом с ними тренер. Его задача — привести их к ясному пониманию, что они делают и почему, как создать тот проект, который в свою очередь потянет за собой следующий. И чтобы каждый новый проект делал их экономически все более самодостаточными.

В большинстве случаев это не бизнес-проекты в конкурентой среде, а этап обретения навыков управления ресурсами. Для начала очень скромными. Но те, кто через этот этап прошли, уже могут идти дальше.
Вообще, это некая форма изменения сознания. Население, которое начинает себя осознавать, создает внутри себя некий дееспособный орган и вручает ему мандат доверия. То, что называется органом территориального общественного самоуправления (ТОС). По существу, это тоже самое земство, хотя несколько иное, чем было в 19-м веке. Но смысл — тот же: самоорганизующаяся система, которая привязана к территории и отвечает за ее развитие.

Люди начинают понимать, что они не просто решают проблему водо- или теплоснабжения, дорог или освещения: они создают будущее своей деревни. Главные продукты их деятельности — новое сообщество и новые отношения, перспектива развития. ТОС в своей деревне создает и старается расширить зону благополучия. Некоторое количество успешных проектов в одном населенном пункте наращивает критическую массу позитивного, которая меняет всю картину в районе в целом. Так ручейки сливаются одну большую полноводную реку.

Вот реальные примеры того, что удалось сделать Глебу и его команде:
В Коношском районе со времен советской мелиорации летом нет воды. Стали искать выход. Вспомнили: есть артезианская скважина, но надо построить водонапорную башню. Если идти обычным административным путем, сооружение потянет на миллион рублей, у муниципалитета таких денег нет. Но людям нечем поить скот и поливать огороды. Что делать? Придумали: собрать водонапорную башню из трех старых. Разработали проект. Район помог с инженерным обеспечением. Работали деревенские бесплатно. Закупили только новые трубы, разводные ключи — вся стройка обошлась в 50 тыс. рублей. И теперь вода здесь есть!
* * *
В соседней деревне Фоминской такая же беда с водой. ТОСовоцы решили привести в порядок родники под деревней. При этом сделали из них еще и местную достопримечательность. Вычистили помойку вокруг источников, поставили бетонные кольца для водозабора, срубы, беседку в традиционном русском стиле, декоративную ограду. И стали заманивать туристов. Как? Очень оригинально. Источники были названы родниками любви и поцелуев. В местном ЗАГСе оставили рекламу. И новобрачные поехали. Родилась традиция. Сейчас там каждое воскресенье свадьба. Едут с райцентра. Каждая свадьба оставляет 500 рублей. Для деревни это деньги. Уже и новые русские приезжают туда отдохнуть — там начали площадку для шашлыков отделывать. А еще тамошний ТОС отстоял лес от вырубки, добился льгот своим ветеранам, взял на себя обмен паспортов и многие-многие другие дела, о которых прежде и думать не могли. Теперь уже и молодежь начала подтягиваться к ТОСу — поверили.
* * *
В поселке Хозьмино Вельского района идея была другая — благоустроить два дома для ветеранов войны. Поначалу это казалось сомнительным. Почему этим двум? И в чем тут развитие? Их аргумент: «Мы сделаем более красивым поселок». Эффект проекта был невероятным. За 250 долларов, выделенных по гранту, они обшили вагонкой два дома, покрасили и украсили резными карнизами и наличниками. Живущие рядом посмотрели и задумались: надо свои дома сделать не хуже. Так возникла целая «музейная» улица домов, украшенных с невероятной фантазией. Идея следующего проекта была более практичной: перепахать все общественные сенокосы и засадить травой, которая даст гораздо больше зеленой массы. После этого тосовцы взялись модернизировать старую изношенную систему отопления поселка, при которой нещадно мерзли зимой, и постоянно висела угроза полного разморожения системы. В 16 домах установили печи или мини-котельные, а освободившиеся мощности отопительной системы направили на школу, клуб, больницу. Эффект проекта: 80 000 рублей в год экономии бюджетных денег. По завершении проекта экономия составит 600 тыс. рублей в год. А еще хозьминцы взялись восстанавливать свою уникальную церковь XVIII века.

В деревне Леушинской рядом с Хозьмино группа женщин, создав ТОС, взялась за здание запущенной котельной. Это была страшная мертвая индустриальная коробка из кирпича, заполненная громадами ржавых котлов и труб, в которой выл ветер и напивались алкаши. Тосовки придумали сделать там шейпинг-зал. Подняли мужиков, вытащили котлы, утеплили здание, привели в порядок крыши и стены, настелили полы, все покрасили, установили печь. Теперь тут есть современный спортзал, вокруг которого начала роиться молодежь и подростки, те, что прежде болтались без дела — с ними уже устали «бороться». А район под новый спортцентр дал пол-ставки руководителя спортивных секций.
* * *
В соседней деревне Берег того же Вельского района — масса безработных женщин. Они решили выращивать капусту. Создали производственный кооператив. Им дали безвозвратный грант. Они капусту вырастили, продали, на полученные деньги благоустроили медпункт, обстановку, спортплощадку для детей. И изменили ситуацию в деревне в принципе. Сейчас провели ремонт в клубе и создают там информационный центр ремесел.
* * *
В старинном селе Ошевенск в 40 километрах от Каргополя, ТОС тоже обратился к возрождению культуры и развитию туризма. Места тут живописнейшие, много старины, но все в разрушенном состоянии, нет работы, все пьют. Тосовцы взяли заброшенный купеческий дом XIX века и за два года полностью его восстановили, воссоздав в нем интерьер позапрошлого века. Получилась замечательная маленькая гостиница- музей. Когда энтузиасты начинали, деревня не верила: «Да какой у нас туризм?!» Но когда проект успешно довели до конца, деревенские стали проситься: «Ну, если у вас еще что-нибудь будет, вы уж нас возьмите!» Сюда уже приезжали архангельский Владыко, туристы из Москвы и даже Америки.
* * *
А вот в деревне Заозерье Мезенского района, что на самом севере области, на границе с тундрой, ситуация может показаться на порядок более сложной, чем в остальных архангельских деревнях. В деревне осталось всего двое ребятишек — школу собирались закрывать. Никакого производства, все закрыли. Это почти при полной изоляции от центра областного центра! Разбитая дорога есть только зимой — 550 километров смертной муки. За что тут браться? Стали думать, спорить. И вот что надумали. В районе много одиноких стариков, которым нужна помощь. Их увозят в богадельню областной центр. А что если открыть для них дом престарелых? Нет помещения? Перевезти огромное здание закрытого детсада из соседней деревни!

Взялись и за три года сделали! В январе 2004 года открыли дом престарелых на 14 мест. У многих местных появилась работа, место сбыта с/х продукции.

Чтобы привлечь сюда медсестру (головная боль для многих даже более благополучных деревень!), тосовцы отремонтировали заброшенную квартиру в общежитии и дали объявления в газетах по всей России: «Требуется медсестра. Желательно с детьми. Благоустроенная квартира предоставляется». Оказалось, что в стране полно женщин, которые мечтают уйти от пьющего мужа, да некуда. И к ним приехала одна такая — с двумя детьми-школьниками. А это значит, что и дом престарелых обеспечен медпомощью, и еще школьников добавилось. Значит, школу не закроют.
* * *
Развитие — это не передача денег, как думают некоторые чиновники. Развитие — это передача умений, передача навыков, передача знаний, которые формируют инновационное поведение жителей, сообщества. Поэтому совершенно очевидно, что это требует появления людей, которые умеют работать с этим профессионально, — таких профессиональных «развивателей», людей, которые помогают создавать развитие. Инновацию надо принести, адаптировать, показать, научить, помочь внедрить, сопровождать до тех пор, пока она не приживётся, пока на практике кто-то из сельчан не сможет реализовать что-то инновационное. А потом нужно показать остальным, объяснить, растолковать. И тогда эта инновация обретает последователей, становится жизненной реалией.
* * *
С «подачи» Тюрина и его Института в Архангельской области было создано около 40 ТОСов — зарегистрированных групп неравнодушных к собственной жизни людей. Реальных органов власти на селе. Эти проекты, если говорить упрощенно, строятся из нескольких элементов:
1. Люди на местах объединялись, чтобы развивать свою местность. Для начала это были небольшие группы, которые становились структурой развития своей деревни, своего села - по сути, выступали в партнерстве между собой и в партнерстве с властью.

2. Эти люди сами существенно изменялись: брали на себя ответственность за свою судьбу. Уже через небольшое время они думали и взаимодействовали по-новому, получив определенные навыки и знания.

3. При некоторой поддержке жители десятков северных деревень находили умные и оригинальные решения своим проблемам, превращали эти решения в проекты, находили и получали необходимые ресурсы, начинали реализацию проектов и в подавляющем большинстве случаев доводили их до эффективного результата - успешно завершали первые проекты и начинали новые.

Подобный способ развития приводит к мощному увеличению активов территории, к реальной ее капитализации - к тому, что бедность и бесперспективность уступают новым возможностям, новой локальной экономике. И больших денег для этого не требуется. Скорее, нужны воля, желание и определенные технологии социального консалтинга. Глеб Тюрин с коллегами смогли показать, что реальные изменения могут быть запущены где угодно, практически в любых, даже в самых, казалось бы, безнадежных местах.

Разработанные механизмы и технологии начинают широко применяться в регионах России страны. О развитии территорий сегодня все чаще думают горожане - они становятся главной аудиторией, главным двигателем перемен. Это признак нашего времени. Прежде город был пылесосом, «пожиравшим» человеческие ресурсы территории. Теперь «городские» готовы возвращать долги малой родине, своим деревням и погостам, своему прошлому. И своему будущему. Именно нынешние горожане, их таланты и возможности послужат возрождению российской глубинки.

Сейчас возможно и необходимо построить совершенно новую глубинку, - наши деревни и малые города. Новую экономику, новую систему расселения - современную, микроурбанизированную среду, в которой мы сможем жить, не думая о мегаполисах как единственном источнике удобства и благоденствия, потому что «на земле» будет лучше, чем в мегаполисах.

Достойную жизнь в современной России невозможно себе представить без эффективного самоуправления в провинции. Главный фактор развития самоуправления — ответственное отношение самих жителей к своим природным, техническим и, что самое главное, человеческим ресурсам.
Чтобы узнать больше об опыте и подходе Глеба Тюрина к возрождению деревень и малых населенных пунктов смотрите в прекрепленных к посту видео, статьях и книге, ссылки ниже.
Книгу Глеба Тюрина «Опыт возрождения русских деревень» можно скачать по

Дополнительные статьи о деятельности Глеба Тюрина:
Ненастоящие люди – настоящие деньги —http://www.stringer.ru/publication.mhtml?Part=47&PubID=5051
От Лос-Ангельска до Нью-Йоркино — http://ogoniok.com/4946/22/
Статья Глеба Тюрина «Корпорации, социальный капитал и модернизации страны» —http://magazines.russ.ru/nz/2006/48/tu19.html
Россия и следующая долгая волна, или почему так важны сельские территории — http://www.regnum.ru/news/1181953.html

Дорога домой. Фильм о переселении из мегаполисов и возрождении глубинки:

Глеб Тюрин. Возрождение деревни. Архангельский опыт:

Глеб Тюрин — Инновационное развитие территорий через вовлечение населения:

Глеб Тюрин. Как изменить маленький город. Проект Новое Пикалёво:

Шахунский фермер Виктор Кожин — из того редкого сословия, кто, однажды выбрав судьбу, остается ей верным навсегда. Начинал он в 90-е годы, когда была особая мода на фермерство, но в отличие от многих, кому впоследствии не по силам оказалось это дело, Виктор не потерялся, не сошел с «дистанции». С другой стороны, его, фермера «первой волны», крепко потрепало за эти годы, многое пришлось изведать, чтобы достигать целей, которые он постоянно ставил перед собой.

Его биография не богата внешними событиями: после школы поступил в Ветлужский сельхозтехникум, работал механиком в совхозе в селе Большое Широкое. Одно время подался в Сибирь, но через 4 года вернулся. К сожалению, фермерство его дома тоже начиналось не совсем удачно. Землю тогда ему выделили, как водится, не самую лучшую и далеко. Несколько лет бился на ней молодой фермер, но все без толку. Единственное, чего тогда достиг — добрая репутация у односельчан, которые не могли не видеть фермерского старания и трудолюбия. Потому молодому фермеру на одном из собраний было предложено возглавить совхоз в Большом Широком. Это был отчаянный шаг — хозяйство, получившее тяжкие пробоины в пору перестройки, спасти от банкротства не удалось.

Какое-то время Кожин занимался коммерцией, правда, не по принципу «купи-продай». Он выращивал зерно, молол муку, в своей пекарне выпекал отменный хлеб и торговал в окрестных селах, держал магазин в райцентре, придорожное кафе на оживленной автотрассе. Казалось, понемногу жизнь фермерская входила в колею.

— Мы тогда почти полрайона нашим хлебом кормили, — вспоминает Виктор. — Наши буханки и булки шли нарасхват у покупателей. Я сам в пекарне пробовал: полбуханки умнешь — и не заметишь. К тому же мы цены ниже держали, чтобы побольше привлекать людей. Это крепко не нравилось конкурентам, а среди них были весьма состоятельные особы, за которыми, как, оказалось, скрывались кое-кто из районных чиновников. Словом, этим людям я перешел дорогу. Я тогда задыхался от разных проверок, а кончилось все тем, чем должно было кончиться — под разными предлогами позакрывали мой магазин и кафе, в пекарне обрезали провода…

Был еще один любопытный момент — фермер Кожин возглавлял в Шахунье кредитный кооператив, но ушел: показалось это «скучным» его деятельная натура требовала живого, реального дела.

Здесь самое время прерваться, чтобы подробно рассказать о фермерском доме, в котором Виктор год назад справил новоселье. Вообще-то Кожин был с самого начала одержим идеей — возродить родную деревню Евтино, у которой в 70-е годы оказалась печальная судьба — она попала в «неперспективные», жителей отсюда сселили в Большое Широкое на совхозную центральную усадьбу. У Виктора тут была хорошая квартира, вместе с женой Татьяной растили они 3 дочерей.

— По рассказам моих родителей в Евтино в довоенные годы был крепкий колхоз, — говорит Кожин. — Дома составляли два уличных порядка — всего около 50 домов. Наш родовой дом, который ставил еще дед, после переселения долго сохранялся — его недавно пришлось разобрать на дрова. Поскольку от негодной земли мне впоследствии пришлось отказаться, взамен удалось получить почти 160 га вокруг Евтино, чего мне с самого начала и хотелось. Правда, пашня к тому времени сильно заросла, пришлось густой лес выкорчевывать. Почти 2 года ушло, пока пашня вернулась в оборот.

Новый дом Виктор в родном Евтино поставил напротив старого раскидистого тополя, который остался единственным от прежней усадьбы Кожиных. Зато под его густой сенью ныне шумит молодой сад, посаженный фермером в память о своих далеких предках. Вишни, яблони, груши — словно и не было недавнего лихолетья в ожившей деревушке Евтино.

Новый особняк строил фермер под насмешки односельчан. Впору ли одному человеку возродить деревню? И хотя до полного осуществления этой дерзкой, а то и фантастический затеи еще далеко, Виктор упрямо продолжает начатое дело. То, что возвращена в оборот былая пашня, — уже немало. Еще до начала стройки своего особняка Виктор поставил неподалеку двухквартирный дом, в котором живут его работники. Кругом простираются березовые колки, которые к осени окрасились золотом. Откуда-то издалека неторопливо кладет свои петли речушка с густо поросшими берегами. Такими «поленовскими» видами вокруг можно бесконечно любоваться.

Вместе с Виктором мы совершили «экскурсию» по его дому — он в трех уровнях, общая площадь под 200 кв. м. Хотя особых изысков в доме не видно, все сделано хозяином добротно, со вкусом. Внизу — хозблок с ванной и туалетом, имеется просторное хранилище для разных солений — варений, картошки и овощей, заготовленных с обширного огорода перед домом. На втором этаже — гостиная и кухня, а когда тут вечерами собирается вся семья, сразу видно, какие это доброжелательные, приветливые люди.

Кстати, Кожины могут быть довольны своими дочками: Катя учится на экономиста в Нижнем Новгороде, Маша получает эту же специальность заочно, работает в Шахунье. Как надеются родители, старшие дочери после учебы станут добрыми помощницами в хозяйстве. А младшая Вика учится в школе. У всех — свои комнаты, отдельно рабочий кабинет главы семейства (тут непременный компьютер), современная мебель. Хотя в доме электроотопление, не забыта традиционная крестьянская печка. Хозяева собираются поставить за зиму во дворе новую баньку.

Строил Кожин дом «комбинированным» способом — нулевой цикл и первый этаж возвел на собственные средства, а когда с деньгами, что называется, «выдохся», стройка не остановилась. Выручил жилищный сертификат на 400 тыс. руб., который он получил в рамках ныне действующей федеральной программы «Социальное развитие села до 2010 года». Но даже этих денег не хватило, пришлось залезать в долги, которые фермер гасит до сих пор.

Находится Евтино вовсе не в глухомани, всего в полукилометре пролегает республиканская автотрасса, по ней от фермера до райцентра Шахуньи всего полчаса езды, есть удобное автобусное сообщение. Трудно сказать, потянутся ли со временем сюда новые жители, но Кожин привержен своей мечте о возрождении малой родины.

Стройку дома он считает «промежуточным моментом» в своих многолетних усилиях по обновлению Евтино. Теперь он взялся тут развивать свое производство. Каким ни трудным выдалось прошлое лето, на своем поле Виктор сумел взять вкруговую по 15 ц зерна. Еще весной купил 40 голов молодняка, которых теперь откармливает. И вот какой любопытный оборот принимает это дело — среди молодняка оказалось несколько телочек, которых Кожины решили себе оставить. Такой шаг им подсказывает нынешняя ситуация на рынке с молоком — цены на него весьма привлекательные, от реализации молока можно получить немалый дополнительный доход.

— Одним днем на селе не проживешь, надо постоянно улавливать «перспективу» — поясняет свои нынешние планы фермер.

Но, пожалуй, самая грандиозная стройка (после особняка) — это новая свиноферма, которую Кожин нынче затеял. Все здесь необычное — вместо традиционных приземистых свинарников монтируются 2 корпуса ангарного типа. Поверх металлоконструкций натягивается тент из специального материала. Все легко, просто и быстро. Содержаться свиньи буду по канадской технологии, кормление — сухое. Концентраты засыпаются в специальные емкости с прорезями внизу, животные поедают корм, а новые его порции поступают сверху. Трудозатраты по уходу за животными минимальные. Ферма рассчитана на 400 голов, обслуживать их станут всего 3 человека.

Поначалу довольно непросто складывалась ситуация с новой фермой. Фермер намечал иметь тут свиноматок, чтобы получать поросят для откорма. Однако залога у Кожина не хватило на полную сумму кредита. Правда, выручил знакомый предприниматель из Шахуньи А. Мешков, который помог оформить залог третьего лица. Хотя сумма кредита «съехала» при этом с 8 млн руб до 3 млн, фермер доволен — стройку он успешно начал.

Кстати, банковский кредит сроком на 8 лет с отсрочкой выплаты основного платежа на 3 года. Сейчас фермер ежемесячно выплачивает по процентам по 35 тыс. руб. В виде субсидии ему возвращается по 29 тыс. руб. — кредит весьма дешевый, почти бесплатный — всего под 4% годовых.

Заметно урезание размера кредита вовсе не поубавило пыла у Кожина — с учетом нынешних обстоятельств он намерен в будущем заниматься только откормом свиней, а поросят для этого станет покупать на стороне.

Кредит — трехмилионник, о котором здесь рассказано, — не первый, который нынче взял Кожин. Весной он получил в «Россельхозбанке» льготный кредит в 700 тыс. руб., который пошел на проведение посевной. Рассчитаться по нему надо к маю будущего года. А поможет это сделать молодняк, который на откорме в хозяйстве.

Все лето Виктор косил в лугах «зеленку», его жена Татьяна едва теперь управляется с огромными чугунами на кухне во дворе — готовит бычкам и телочкам кашу из зерна. Держат на подворье корову, которая доит по ведру молока в день. Хватает его на еду, а излишки идут на выпойку телятам, которые на глазах прибавляют в весе. Для них построен неподалеку двор — просторный, удобный. Сена заготовлено — целая скирда, на складе — запас зерна. Кстати, оно частично пошло на продажу — цена на него неплохая, потому дополнительный доход в большом хозяйстве не помешает.

Свой нынешний молодняк Виктор метко называет «сберкнижкой» — это попросту будущие деньги для гашения кредитов.

А теперь самое время сказать, какой избирательной привязанностью пользуется у фермера Россельхозбанк, от которого год назад в соседнем Тоншаевском районе открылся допофис.

— Когда бы не обратился к руководителю допофиса Галине Васильевне Лаптьевой, всегда она внимательно выслушает и постарается помочь, — говорит Кожин. — Нынче осенью задерживался мой кредит, а строителям, с которыми у меня заключен договор, надо было до холодов закончить фундаменты на ферме. Сроки уходили, я обратился к Лаптевой. Она специально ездила в областной филиал Россельхозбанка, чтобы решить мой вопрос.

У этой истории есть странное, на первый взгляд, продолжение. Несколько месяцев назад появился допофис этого банке в Шахунском районе, казалось бы, в свой райцентр ездить по денежным делам куда удобнее, Но Кожин решил остаться в прежнем допофисе, к которому, как он говорит, с самого начала «прилип»…

Было бы наивно думать, что ныне в фермерских делах этого неугомонного человека все обстоит гладко. Впрочем, трудности его порой подстерегают там, где их меньше всего можно ожидать. С учетом «розы ветров» место под новую свиноферму было выбрано идеально — за речкой, на открытом поле («пахучая» ферма тут никого не обеспокоит). В сухое лето здешнюю речку можно перешагнуть, но пошли осенью дожди, на переправе через нее теперь тонет техника. Строителям пришлось немало материалов перетаскивать на площадку вручную, чтобы работы не останавливались. Как ни крути, требуется сюда дорога, а у фермера таких денег нет. Потому он обратился за помощью к районным властям, надеется на содействие дорожников.

А теперь мы подошли к теме, которая при изложении требует особой деликатности. Речь идет о трех работниках, которые заняты в фермерском хозяйстве. К сожалению, о прошлом этих людей нельзя сказать что-либо хорошее. Все они оказались поражены страшным недугом — пьянством. О степени их падения теперь лучше не вспоминать.

Фермер Кожин крепко рисковал, когда брал их к себе на работу. Кого-то удалось подлечить, кто-то по-прежнему ненадежен, допускает срывы. А это далеко не пустяки в большом, неплохо отлаженном фермерском хозяйстве. Если сказать кратко — из-за «хромающей» дисциплины людей пришлось Виктору в прошлую уборку нанимать дополнительный комбайн, чтобы буквально спасать в непогоду урожай. Пока хозяин своим работникам не выдает на руки зарплату, они находятся на полном его обеспечении — Виктор покупает им одежду, продукты, предоставил бесплатное удобное жилье.

С пуском фермы понадобятся сюда люди. Виктор приглядел на краю Евтино старый, давно брошенный дом, который собирается перевезти поближе, отремонтировать его. Сюда можно поселить целую семью — хорошие работники особенно нужны в хозяйстве.

— Всю осень зерно у меня на складе лежало неочищенным, — сетует Кожин. — Пошли дожди, а крыша течет в нескольких местах. В это горячее время один из работников «впал в веселость». Когда протрезвел, уговорил меня снова взять его на работу, но предупредил его — такое в последний раз…

Пока хозяин не идет на крайние меры, дает своим людям, попавшим в тяжкую житейскую беду, очередной шанс вернуться к нормальной жизни, надеется переломить их пристрастие к спиртному. Если намечаются тут хоть маленькие положительные сдвиги (наблюдается и такое), Виктор Кожин искренне радуется, во всяком случае, он верит что нормальная работа и добрые условия жизни, которые он старается обеспечить этим людям, поможет со временем им выйти из морального тупика. Хотя при этом шутливо добавляет, что он — неисправимый оптимист.

КАК ВОЗРОДИТЬ ДЕРЕВНЮ? На днях в газете «Комсомольская правда» появилась статья известного журналиста Дмитрия Стешина, посвящённая проблеме постепенного исчезновения русских деревень. Проблема является общей для всей Центральной России, и касается отнюдь не только Тверской области, где побывал спецкор «Комсомолки», глубоко задетый этой темой. Рейтинг умерших деревень, составленный по результатам переписи населения, может найти в интернете любой желающий. Судя по опубликованным данным, в России сегодня 20 тысяч посёлков, в которых не осталось ни одного жителя, и ещё 36 тысяч, где живёт всего один человек... НАДО ОТДАВАТЬ ЛЮДЯМ ЗЕМЛИ КАК ПОМЕСТЬЯ Свой комментарий по названной теме, в частности, дал владыка Тихон (Шевкунов), митрополит Псковский и Порховский: – У меня в своё время было хозяйство в Рязанской области, и люди возвращались в деревню, получали достойные зарплаты. Но у меня другая работа – кадилом махать, а я носился двадцать лет по эти полям, собирал алкоголиков и приводил их в чувство. А вот в Нечерноземье... Произошла трагедия, когда были объявлены бесперспективными эти регионы, и стали вкладывать деньги в целину. Хотя следовало бы – вкладывать именно в них. И не только в сельское хозяйство – нужно было поднимать большие производства. Я вот бился, как сумасшедший, чтобы было 25 центнеров с гектара, потом – 45, сейчас – 47... Приезжаю в Краснодарский край, а у них – 80 центнеров! И себестоимость зерна совершенно смешная – по сравнению с Рязанской областью. И они мне говорят: Краснодарский край, Ставрополье, Поволжье и Алтай не просто накормят всю страну – будут избытки. Я сейчас вижу выход только в том, чтобы подводить к красивым озёрам дороги, газ, электричество. И отдавать эти земли как поместья простым людям. Сколько тебе нужно – 10 га? И вот тебе – безвозвратная субсидия на дом. Не нужно мучиться с товарным сельхозпроизводством. Просто живи, держи грядки, коз, кроликов! Малое фермерское хозяйство в родовом поместье, гостевой дом... Я и президенту это говорил – отдавайте земли на ответственное хранение помещикам! В той же Псковской области так и жили традиционно – хуторским хозяйством. ИСХОД ИЗ ГОРОДОВ БУДЕТ НАРАСТАТЬ Не остались равнодушными к этой публикации и читатели «Комсомолки». Они оставили под статьёй на сайте и прислали в редакцию сотни откликов и писем. Вот фрагменты некоторых из них. – Тут, говорят, в РФ сельское хозяйство севернее 55-й параллели (Рязани) убыточно. Мол, оно останется только в Краснодарском крае, в Белгородской и Воронежской областях, на Алтае. Но ведь это же неправда! Целый ряд сельскохозяйственных культур в средней полосе растёт лучше. Это лён, рожь, практически все овощи плюс разнотравье (покосы – до трёх раз за летний сезон), молоко не такое жирное, как южное, но только из него получают отменное вологодское масло... А это – как белуга среди рыб! И эти продукты намного вкуснее южных. Даже южане это признают! При этом все они могут проходить, как «эко», а значит, хотя бы детям их можно и нужно давать. – Я думаю, что вымирание деревень будет продолжаться. Но не всё так плохо. Из разбухающих мегаполисов уже сейчас сочится тоненький ручеёк переселенцев, осваивающих брошенные сёла. Думаю, исход из городов будет нарастать. Так что ещё не всё потеряно. – 150 лет назад – это середина XIX века. В это время шёл быстрый рост населения России и прежде всего – сельского. До сих пор в деревнях стоят построенные в то время дома, в том числе – каменные. Сохранились здания земских больниц с резными наличниками, железной крышей и бронзовыми ручками дверей! После Великой Отечественной войны деревня тоже быстро восстанавливалась: с 1945-го по 1955 год население выросло на 28 миллионов человек! Русская деревня начала деградировать при Хрущеве, когда у крестьян отобрали личные участки, задавили налогами, а колхозы заставили выкупить старую технику из МТС по завышенным ценам, а новую отправили на целину. Вот тогда народ и побежал из деревни. Свою лепту в положение дел на селе внёс и Брежнев: именно при нём Центральная Россия стала «неперспективным Нечерноземьем». Сейчас все национальные республики, особенно на Северном Кавказе, получают дотации в повышенных размерах. Малую толику этих денег вложите в русскую деревню, и они окупятся стократно! – Единственный выход, как и говорит владыка Тихон (Шевкунов), – раздавать землю. Полно желающих, тех же москвичей-дачников. У самого есть домдача в Тверской области. Приезжают дачники – появляется работа у местных (из тех, кто не пьёт, конечно). Я бы взял несколько гектаров в придачу к своим 40 соткам. Выращивать что-нибудь вряд ли стану сам, но и не позволю земле зарасти бурьяном, что тоже неплохо. БЕЗ ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ НЕ ОБОЙТИСЬ Наша газета тоже решила присоединиться к обсуждению проблемы, поскольку она касается всех, в том числе жителей Ржевского района. Кстати говоря, в статье «Комсомолки» наш район тоже фигурирует – правда, в качестве положительного примера. Однако это не снимает остроту проблемы с исчезающими с карты сельских районов деревнями. Журналист «Комсомолки» поднял очень большую и сложную проблему в этом разговоре о русской деревне. Речь ведь идёт не о том, стоит ли развивать сельское хозяйство. Здесь всё ясно и понятно – нужно вкладывать деньги, выдавать целевые субсидии, льготные кредиты и т.п. По большому счёту разговор идёт о том, какой быть нашей стране в ближайшем и более отдалённом будущем. Вот, например, Алексей Кудрин, один из лидеров общественного мнения в России, много лет бывший министром финансов и даже вице-премьером, считает, что вся страна должна превратиться в несколько агломераций. Людей в них обеспечат занятостью и культурным отдыхом, ну, а то, что с природой они будут общаться, выезжая куда-нибудь в Турцию или Таиланд, – так это нормально. Понятное дело, человек этот русской деревни не знает, не понимает, и она даром ему не нужна. Более того, он не понимает русской души, как сейчас говорят, русской ментальности, но это, в конце концов, его проблемы. Куда более важный вопрос, чем идеи отдельно взятого чиновника, – магистральный путь развития России. Связан ли он с подъёмом русской деревни, или её судьба – остаться на обочине и со временем окончательно исчезнуть? Но ведь тогда вместе с ней может исчезнуть и русский код – то, что делает нас особенным народом, со своими обычаями, традициями, взглядами. В мегаполисах сохранить свою особость чрезвычайно сложно, если вообще возможно – они всё и всех унифицируют, «причёсывают» под одну гребёнку. Становиться человеком среднего рода как-то не очень хочется. Значит, русская деревня нам нужна. Но тогда возникает вопрос: какой ей быть? Рассуждая на эту тему, про Оленинский район, где побывал спецкор "Комсомолки", говорить не станем – это будет не вполне корректно. Но вот, например, ржевская деревня Звягино, которая долгое время не жила, а выживала. Теперь рядом с ней строится свинокомплекс, а жители не знают, то ли радоваться им, то ли огорчаться. Не верят власти, боятся нарушения экологии; хватает и тех, кто просто разучился и не желает работать. В соседней деревне Зайцево тоже на протяжении многих лет происходил распад и ничего не созидалось. Но вот появились активные, энергичные люди, желающие вдохнуть новую жизнь в деревню, которая некогда была центром большого поместья. Правда, они оказались пришельцами со стороны. Пусть так, но деревня вдруг почувствовала биение жизни, а у её жителей появилась надежда. Надежда на то, что с помощью туризма можно сдвинуть замшелый камень застоявшейся атмосферы, и тогда появится то, чего не было долгие годы, – перспектив для лучшей жизни. Или вот Колембеты, о которых идёт речь в газетном материале, владельцы и создатели гостевого комплекса «Усадьба Чертолино», – они для кого стараются? Для себя? Да, наверное. Но ведь они могут дать работу десяти, а в перспективе и куда большему количеству людей. Не говоря уже о том, что их трудами и усилиями облагораживаются не только природный ландшафт, но и человеческие отношения. Своим примером они показывают, что можно жить иначе – красивее, честнее, благороднее. Всё это – островки новой жизни, жаль только, что всего лишь островки. А нам нужен целый континент под названием «Возрождение русской деревни». И здесь без федеральной целевой программы не обойтись, ибо никаким местным властям эту необъятную проблему в одиночку не решить – будь они хоть семи пядей во лбу. Создание такой программы должно начинаться снизу, когда сами районы определяли бы, где перспективнее заниматься сельскохозяйственным производством, где – размещать переработку и хранение продукции, а где – сосредоточиться на развитии туризма. Тогда уже можно будет все эти сферы объединить и создать единую федеральную целевую программу. Что касается раздачи земли, здесь есть, над чем подумать. Идея не бесспорная, но при выполнении целого ряда условий и она может сработать. Использовать можно разные подходы. Не должно быть только одного – равнодушного взирания на исчезновение русских деревень с карты страны. Пожалуй, этого нам потомки могут и не простить. На снимках: для умирающих деревень всё же есть надежда – на людей, готовых их возрождать. Один из самых ярких примеров в Ржевском районе – супруги Колембет, восстанавливающие усадьбу Чертолино (на втором фото). P.S. Приглашаем неравнодушных читателей также высказаться на заявленную тему.