Стоглав 1551 г суть значение. Стоглав

Открыт собор был самим царем. На соборе присутствовали преимущественно представители духовенства: митр. Макарий , 9 архиепископов и епископов, многие архимандриты, игумены, духовные старцы и священники.

Были и представители светской власти: в обращении к членам собора царь поименовывает свою братию, всех любимых своих князей, бояр и воинов. По своему значению это был один из важнейших соборов Московского государства.

Собор был созван главным образом ввиду того, что многие священные обычаи «поизшаталися»: многое было учинено в церкви по самовластию, прежние узаконения оказались нарушенными, божественные заповеди оставались в небрежении.

В руководство собору царь предложил сначала 37 вопросов, потом еще 32. Царские вопросы и ответы на них собора и составляют главное содержание постановлений (Стоглава). Они затрагивают следующие темы:

1) о церковном богослужении, а именно об уставности и чинности церковных служб, об исправности богослужебных книг, о правилах иконописания, о крестном знамении, о пении аллилуйя и о некоторых других церковных обрядах;

2) об упорядочении епархиального управления и суда путем учреждения новых органов надзора над духовенством, устранения светских архиерейских чиновников от вмешательства в сферу чисто духовного суда и организации контроля над их судебной деятельностью по другим делам, устранения злоупотреблений при взимании различных пошлин и поборов с духовенства и мирян;

3) об устранении злоупотреблений при управлении монастырскими имуществами и доходами и об искоренении разных пороков монашеской жизни;

4) об улучшении различных сторон мирского быта (меры против брадобрития в связи с содомским грехом, против волшебства и колдовства, скоморошества, языческих народных увеселений, игры в зернь и пр.).

Была затронуты на соборе и вопросы общегосударственные: царь возвещал собору о своих «нужах и земских нестроениях». Он предложил собору рассмотреть судебник и уставные грамоты и если в них не окажется ничего несогласного с правилами церкви и прежними законами, утвердить своими подписями (гл. 4).

Сюда же относятся постановления собора о новом общегосударственном сборе на выкуп пленных (гл. 72); о святительских и монастырских слободах и отношении их к посадам (гл. 98); о несудимых грамотах (гл. 67) и пр.

Известно также, что царь имел в виду внести на рассмотрение собора целый ряд весьма важных вопросов: о местничестве, об организации службы, о поместьях и вотчинах, о корчмах, мытах и т.д., но эти вопросы в Стоглав не включены, так что нельзя сказать, обсуждались они на соборе или нет.

Несмотря на такое обилие и разнообразие поставленных вопросов, собор дал свои ответы в сравнительно краткое время; заседания, открытые 23 февраля, закончились к началу мая, так как до 11 мая соборные постановления сообщены были на просмотр в Троицкий монастырь и возвращены оттуда.

Как в подборе материала, так и в самой постановке вопросов не могли не сказаться те бурные течения общественной мысли, какие волновали московское общество со времени возникновения ереси жидовствующих . Две борющиеся партии в среде духовенства и культурного общества – иосифляне и нестяжатели - должны были столкнуться не только на соборе, но и в период приготовлений к нему.

Созыв собора для обсуждения церковных нестроений вовсе не был в интересах иосифлянского большинства. Почин в этом деле скорее всего мог исходить или от митрополита, или из среды партии нестяжателей.

Известно, что митрополит написал царю обширный «ответ» в защиту вотчинных прав церкви. Он мог быть составлен только до собора, потому что после постановлений собора о том же предмете такое послание было совершенно излишне. Значит, возбуждались вопросы о секуляризации церковных имуществ, и к митрополиту обращались за указаниями, почему он и написал свой «ответ».

Все эти соображения говорят в пользу догадки, что почин созвания собора и его программа исходили из среды нестяжателей , которые, при помощи Избранной рады и при содействии митрополита, наметили обширный круг реформ в области церковного и государственного управления.

Нестяжатели как бы готовились дать иосифлянам генеральное сражение, но победа осталась на стороне последних; на соборе их оказалось большинство, и по многим спорным вопросам они были поддержаны митрополитом.

Такой исход борьбы повлиял и на дальнейшую судьбу немногих влиятельных противников иосифлян: Артемий и Кассиан лишились своих мест, первый, сверх того, был судим и сослан в заточение.

Приводить в исполнение постановления собора выпало на долю тех, кто в этом был совсем не заинтересован, а митрополит без деятельной поддержки ничего не мог сделать. Естественно, что при таких условиях «почти все узаконенное собором было забыто и все пошло по старому, как бы совсем и не бывало собора, деяния которого превратились в простой исторический памятник».

Литература

• Илья Беляев, Об историческом значении деяний Московского собора 1551 г., РБ, 1858, № 4;
• его же, Наказные списки соборного уложения 1551 г. или С., 1863;
• И.Добротворский, Дополнительные объяснения к изданию С., ПС, 1862, ч. 3;
• его же, Каноническая книга С. или неканоническая, ПС, 1863, ч. 1 и 2;
• Митр. Макарий, История церкви, т. 6; И. Жданов, Материалы для истории Стоглавого собора, ЖМНП, 1876, №№ 7 и 8;
• Л. Н., Новооткрытый рукописный С. 16 в., БВ, 1899, №№ 9 и 10; Е. Голубивский, История церкви, т. 2, стр. 771-793 и 892.

Источники

• Христианство: Энциклопедический словарь: в 3 т.: Большая Российская Энциклопедия, 1995.

Стоглавый собор 1551 года был собран Иваном Грозным, в котором участвовал он и члены Боярской думы. Собор был созван для того, чтобы укрепить положение в церкви в борьбе с еретиками. Стоглавый собор проводил секуляризацию земель, устанавливал подсудность духовенства.

Теперь церковь была подсудна, а ее имущество неприкосновенно. Жалованные грамоты также были отменены.

Стоглавый собор запрещал основывать слободы в городах.

Остальными решениями Стоглавого собора были:

Унификация церковных обрядов и пошлин на территории

Регламентация норм внутрицерковной жизни для повышения образования и нравственности в духовенстве

Установление контроля над книжными писцами и иконописцами

Принял Стоглав и Кормчую книгу как главные кодексы правовых норм

Что нового они внесли в деятельность церкви?

Как и было задумано изначально Стоглавый собор обеспечил выгодное положение для церкви и духовенства. Несмотря на то, что теперь представители духовенства были подсудны, церковь все еще оставляла свое имущество и преимущества над остальными сословиями. Кроме того, духовные дела были также регламентированы, унифицированы, а все действия и деятельность становились подконтрольны.

Четыреста лет тому назад, 23 февраля 1551 г., в царских палатах в Москве были открыты заседания церковного собора, составившего свои определения в ста главах и известного поэтому в истории под именем Стоглавого .

В первые сто с небольшим лет Стоглав пользовался незыблемым авторитетом. Постановления его считались непререкаемыми и. обязательными.

Но со средины XVII в. отношение к Стоглаву изменилось. Московский собор 1666-1667 гг., санкционировавший произведенные патр. Никоном исправления богослужебных чинов и обрядов, естественно, не мог одобрить такие постановления Стоглава, как сугубая аллилуиа и двоеперстие.

С этого времени отношение к Стоглаву стало различным. Противники Никоновых исправлений, старообрядцы всех толков и согласий, попрежнему придавали Стоглаву каноническое значение и в своей полемике с православными ссылались на Стоглав наравне с книгами Священного Писания, Творениями св. Отцов и постановлениями Вселенских Соборов. Совсем иным было отношение к Стоглаву у представителей Православной Церкви. Отрицая каноническое достоинство Стоглава, некоторые из них сомневались в самой подлинности дошедшего до нас текста его. Интересно отметить, что у одних и тех же лиц отношение к Стоглаву в разные времена было неодинаковым. Митрополит Платон (Левшин) сначала готов был признавать Стоглав «законно составленным» . Несколько позднее он заподозрил подлинность Стоглава в качестве действительного соборного уложения 1551 года. «Что собор был, и на нем были о предложенных от царя вопросах рассуждения и заготовлены на то положения, в том нет сомнения. Но чтобы тот собор те положения утвердил, никак нельзя увериться». Свое предположение Митрополит Платон мотивирует следующими соображениями: 1) подлинного соборного деяния, скрепленного подписями участников собора, не сохранилось; 2) о Стоглавом соборе не упоминают ни летописи, ни Степенная книга, составленная Митрополитом Макарием .

Это мнение было поддержано епископом Пензенским Иннокентием (Смирновым) и получило подтверждение в трудах Митрополита Московского Филарета, который даже сомневался в праве Стоглава называться церковным собором. «Какое доверие, какое послушание заслуживает, заслуживает ли даже имя церковного собора такой собор, который, в подтверждение своих мнений, употребляет ложь, и приписывает св. отцам и св. апостолам учение и правила, совсем небывалыя»? Митрополит Макарий и другие православные русские архиереи, участники собора, по предположению Митрополита Филарета, были введены в заблуждение или книгами, писанными с неисправных переводов, или доверием к какому-либо мнимому знатоку отеческих писаний и церковных правил, превратившему свои личные ошибки в ошибки целого собрания. Особенно обращает внимание Митрополит Филарет на погрешности в 31, 40 и 42 главах . В других местах своих сочинений и даже в тех же цитируемых «Беседах к глаголемому старообрядцу», Митрополит Филарет готов сомневаться в подлинности Стоглава как соборного уложения, усматривая в нем неверности и подлоги.

Подлинность Стоглава вслед за Митрополитом Филаретом отрицали и другие церковные писатели: Филарет, архиеп. Черниговский , Игнатий, архиеп. Воронежский , Митрополит Макарий и другие авторы.

Как исторический памятник XVI века, отражающий не только церковную жизнь, но и многие другие культурные и бытовые явления в жизни русского народа того времени, Стоглав привлекал к себе внимание и светских историков. Η. М. Карамзин считает Стоглав «знаменитее» других церковных соборов, бывших в Киеве, Владимире и Москве. Руководящую роль на соборе 1551 г. Карамзин приписывает самому царю, который «мыслил и советовал», а духовенство «только следовало его указаниям...» . С. М. Соловьев довольно мрачными чертами обрисовал состояние русского общества XVI в., когда даже культурные верхи его не шли дальше простой внешности, и младенчествовавшая мысль не шла дальше таких несущественных вопросов, как двоить или троить аллилуию, двоеперстие или троеперстие следует применять при крестном знамении и т. п.

Высказывания о Стоглаве С. М. Соловьева вызвали критические замечания со стороны И. В. Беляева, который доказывал разумность, целесообразность и своевременность постановлений собора 1551 г. И. В. Беляев защищает собор от нападок Соловьева . В своих работах И. В. Беляев отмечает, что Стоглав представляет действительное уложение собора 1551 года, обязательное для исполнения на местах . Мнение И. В. Беляева было встречено сочувственно рядом ученых, но вызвало и возражения . По вопросу о подлинности и каноничности Стоглава вспыхнула дискуссия, не приведшая к общепринятым выводам. Однако, она заставила некоторых ученых изменить свою прежнюю точку зрения на Стоглав. Так, например, Митрополит Макарий в шестом томе «Истории Русской Церкви» уже признает подлинность Стоглава, как «книги соборной» .

По вопросу о происхождении Стоглава много света пролили исследования И. Н. Жданова , Н. Лебедева , В. И. Жмакина и некоторых др. авторов . В предисловии к третьему изданию текста Стоглава Казанской Духовной Академией мы читаем: «Все более важные вопросы о Стоглаве уже решены. Теперь никто, кроме самых темных людей, не станет считать его ни канонической книгой православной русской церкви, ни подлинными - неповрежденными актами самого собора. Исследовано, дознано и доказано, по крайней мере, в общих чертах, что эта книга составлена кем-нибудь, может быть, даже членом стоглавого собора (1551 г.), но уже после собора, из черновых записок, бывших или приготовленных только для рассмотрения на соборе, но не рассмотренных (всецело), не приведенных в форме церковных постановлений, не утвержденных подписями и не обнародованных для руководства» . Это суждение нельзя признать, однако, правильным.

Далеко не «самыми темными людьми» следует считать В. И. Жмакина, Е. Е. Голубинского, А. С. Павлова, А. Я. Шпакова и некотрых других, которые признавали подлинность Стоглава, как соборного уложения, т. е. «кодексом постановлений, написанным, утвержденным и введенным в действие» .

Последним словом русской церковно-исторической науки о Стоглаве можно считать названную нами выше магистерскую диссертацию священника Д. Стефановича: «О Стоглаве. Его происхождение, редакция и состав». Спб., 1909 г. Автор, основательно изучивший огромную литературу о Столаве, приходит к выводу, что «далеко еще не все, касающееся этого памятника, надлежащим образом освещено и разрешено: много еще предстоит вложить труда и научной энергии в эту область». В частности, нерешенным остается вопрос о подлинности Стоглава и его каноническом достоинстве. Д. Стефанович готов признать за Стоглавом эти свойства. «При беспристрастном взгляде на дело, ничто не препятствует усвоять Стоглаву каноническое достоинство, считать его сборником церковных постановлений собора 1551 года, направленных к поднятию весьма многих сторон тогдашней русской церковно-общественной жизни» .

Инициативу созыва в Москве в 1551 г. церковного собора текст Стоглава приписывает самому царю, Ивану Васильевичу, и связывает его с другими его мероприятиями общегосударственного значения, говоря, что царь «подвижеся не токмо о устроении земском, но и многоразличных церковных исправлений...» . Для этих церковных «исправлений» и был созван в Москве собор под председательством Митрополита Макария. На соборе присутствовали почти все тогдашние русские епископы. Участвовали на соборе и многие архимандриты и игумены .

Η. М. Карамзин, как мы уже упоминали, руководящую роль на соборе приписывает царю Ивану, умаляя значение духовенства; но другие исследователи, не отрицая крупного и даже руководящего значения царя Ивана на соборе, считают, что проекты церковных преобразований были составлены окружающими царя лицами и, в частности, членом «Избранной Рады».

Заседания собора открылись речью царя. «Молю, святейшие отцы мои, - говорил он, - аще обретох благодать пред вами, утвердите в мя любовь, яко приснаго вам сына и не обленитеся изрещи слово к благочестию единомысленно о православной нашей христианстей вере и о благостоянии святых божиих церквах и нашем благочестивом царствии и о устроении всего православного хрестьянства» . Не без основания царь Иван призывает членов собора к единомыслию. Очевидно, он опасается возможности конфликта между «иосифлянами» и «заволжскими старцами», особенно тогда, когда вопрос коснется монастырских земель. Разногласие могло возникнуть и по другим вопросам.

Открыв своею речью соборные заседания, царь Иван Васильевич указал собору программу деятельности. Программа эта была выражена в форме так называемых «царских вопросов», которые собор должен был обсудить и дать на них «ответы», т. е. вынести соответствующие решения . Всех вопросов в Стоглаве насчитывается 69, причем они подразделяются на две группы: к первой относится 37 вопросов, ко второй 32. Вопросы эти касаются самых разнообразных сторон жизни не только церковной, но также государственной и общественной.

Предлагаемые царем вопросы расположены были не в системе и касаются разных сторон церковно-общественной жизни. Наряду с вопросом о двуперстии и сугубой аллилуии ставится вопрос о брадобритии. Чисто литургические вопросы переплетаются с вопросами о запрещении поединков. Рассуждение о школьном обучении, естественно, следует за вопросом, откуда брать грамотных лиц для посвящения в священника и диакона. Здесь еще имеется логическая связь, но этого нельзя сказать о большинстве предложенных собору вопросов.

Отцы собора на все предложенные вопросы давали соответствующие ответы, которые и составляют соборные решения «Стоглава». На некоторые ответы мы не находим соответствующего вопроса.

В Стоглаве заметно чувствуется серьезное отношение участников собора к возложенной на них задаче. На соборе 1551 г. были поставлены все волновавшие русский церковный мир того времени вопросы. В его постановлениях ярко обрисовано положение Русской Православной Церкви и во внутреннем ее устройстве и в отношении к обществу и государству. Без всякого преувеличения можно сказать, что Стоглав - крупное явление в истории Русской Церкви, поворотный пункт, наложивший отпечаток на целую эпоху; для ближайшего и даже для отдаленного последующего времени Стоглав по ряду вопросов имел значение действующего и руководственного права .

богослужения обычно делят на четыре периода: 1) от принятия христианства до смерти митрополита Киприана (1406); 2) от смерти митр. Киприана до Стоглавого собора (1406-1551); 3) от Стоглавого собора до Московского собора (1666-1667) и 4) от 1667 г. до наших дней .

Первый период характеризуется полною зависимостью богослужения Православной Русской Церкви от богослужения церкви греческой; второй - появлением в богослужебной практике Русской Церкви чинопоследований двух редакций: греческой и сербской. Как известно, в это время к нам, на Русь, проникали в большом количестве книги из южно-русских земель, в том числе и богослужебные. Само собой понятно, что строгое единообразие богослужебных чинов при этом нарушалось. Стоглавый собор пытался привести богослужебный порядок в Русской Церкви к единству, но эта попытка оказалась неудачной, так как она коснулась только отдельных частностей и проводилась по личному усмотрению отдельных участников собора. Тем не менее собор сознавал необходимость упорядочить богослужение Русской Церкви, осмыслить его, ввести в употребление исправные богослужебные книги, ввести порядок в чтении и пении, улучшить постановку иконописания. По мере сил и разумения собор 1551 г. и действовал в этом направлении .

Литургические постановления Стоглава можно распределить на несколько групп. Одни из них касаются времени и порядка совершения церковных служб, другие говорят о богослужебных предметах: крестах, иконах и богослужебных книгах; третьи содержат указания относительно двуперстия для крестного знамения, сугубой аллилуии, благоговейного стояния и благочиния в храме и т. д.

Участники Стоглавого собора стремятся внести точное выполнение церковного устава и единообразие при совершении церковных служб, и в то же время «ничтоже претворяюще». Ко времени Стоглавого собора единообразия в церковных чинах не было, а отцы собора не могли установить критерия, какие именно богослужебные чины были правильными, а какие «претворенными». «Божественные книги, - говорилось на соборе, - писцы пишут с неправленных переводов, а написав не правят же. Опись к описи прибывает и недописи и точки непрямые; и по тем книгам в церквах Божиих чтут и поют, и учатся и пишут с них...» .

По поводу этих неисправных книг Стоглав дал (27-я гл.) протопопам, старейшим священникам и избранным священникам такое распоряжение: «... а которые будут святыя книги евангелие и апостолы и псалтыри и прочая книги в коейждо церкви обрящете неправлено и описливы, и вы бы те все святыя книги с добрых переводов справливали соборне занеже священныя правила о том запрещают и не повелевают неправленных книг в церковь вносити, ниже по них пети» . Стоглав при этом не указывает, где справщикам взять эти добрые переводы и каким критерием они могут пользоваться при определении качеств этих переводов. В области благих пожеланий остается и постановление (28-я гл.) Стоглава о том, чтобы эти же протопопы, старейшие и избранные священники следили, чтобы писцы переписывали священные книги с «добрых переводов», а переписанное подвергали правке и только после правки пускали их в продажу. Обнаруженные в продаже неправленные книги подлежали изъятию и, после правки, должны были отдаваться в церкви, не имеющие достаточного комплекта церковно-богослужебных книг .

Большое внимание уделял Стоглав иконописанию . Он потребовал (43-я гл.), чтобы иконописцы отличались высоконравственной жизнью и с благоговением выполняли свою работу и «с превеликим тщанием» писали образ Христа Спасителя, Богоматери и святых, «смотря на образ древних живописцев», и «с добрых образцов». Строгой жизни и искусных живописцев Стоглав поручает особому вниманию епископов. Таким высоконравственным и искусным живописцам Стоглав разрешает иметь у себя учеников. Навыкший в иконописном деле ученик представляет образец своей работы епископу, который, на основании ее и при наличии положительных данных о жизни молодого живописца, предоставляет ему право самостоятельно заниматься иконописанием. Но если мастер даст о своем ученике неверные и пристрастные положительные сведения, то он будет подлежать запрещению, а ученику будет запрещено заниматься иконописанием. Если мастер, по зависти или боясь конкуренции, о своем ученике представит неверные отрицательные данные и это будет обнаружено, то он будет подлежать запрещению, а ученик получит достойную для него честь. Иконописцам самоучкам, которые пишут иконы «не учася, самовольством и самоволкою и не по образу», Стоглав повелевает поучиться у хороших мастеров и только в случае обнаружения успехов разрешает продолжать свое дело. Вообще же Стоглав требует, чтобы «гораздые» иконописцы и их ученики писали «с древних образцов, а от самосмышления бы своими догадками Божества не описывали» .

Имеются данные утверждать, что постановления Стоглава об иконописании проводились в жизнь и в XVII веке .

Стоглав прилагает старания к тому, чтобы внести порядок в отправление церковных служб. Он вооружается против практиковавшегося в некоторых церквах многогласия, называя это явление «великим безчинством», требует благоговейного стояния в церкви и много внимания уделяет совершению некоторых таинств, например, крещения, брака.

Достойно внимания рассуждение Стоглава о кандидатах во священники и диаконы.

Отцы собора постановили в Москве и по другим городам, при домах хорошо грамотных священников, диаконов и дьяков, завести училища для обучения в них грамоте, чтению и письму и «церковному четию псалтырному» детей не только местного духовенства, но и детей светских родителей. Ближайшее назначение этих школ - подготовлять лиц, которые по пришествии в возраст были бы достойными «священнического чину» .

Не могли участники собора 1551 г. оставить без рассмотрения и монастырский вопрос. Наряду с истинными христианскими подвижниками, подлинными богатырями духа, имелись в монастырях и некоторые отрицательные явления, для изжития которых приняты специальные постановления, записанные в сорок девятой главе Стоглава. Настоятели - архимандриты и игумены должны в монастырях действовать «по божественному уставу, священным правилам и преданию святых начальников, ничтоже претворяще о всем по монастырскому чину...» .

Не будем касаться здесь решений Стоглавого собора по вопросу о двуперстии и сугубой аллилуии, - эти решения осуждены и отменены Большим Московским Собором 1666-1667 гг.

Если сделать общую оценку постановлений Стоглавого собора с точки зрения церковно-исторической и церковно-правовой, то без труда можно заметить, что отцы собора коснулись разных сторон церковно-общественной жизни, стремились устранить все ярко бросавшиеся в глаза недостатки в этой жизни, разрешить все вопросы, волновавшие православного человека того времени. Как источник для изучения церковной жизни XVI в., Стоглав незаменим. В своих постановлениях отцы собора исходили из тех источников и пособий, из которых и должен был исходить церковный собор того времени: Слово Божие, правила св. Апостолов, Вселенских и поместных соборов; церковный устав, перешедший к нам из Греции и вошедший в состав Кормчей; постановления прежних русских соборов, а иногда и установившаяся практика. С этой стороны постановления Стоглава не представляют чего-либо существенно нового в Русской Церкви. Если позднее некоторые решения Стоглавого собора были отменены Большим Московским Собором, то было бы все же непростительным отрицать значение Стоглавого собора.

В Кремлевский дворец было созвано на собор множество духовных лиц: митрополит, девять архиепископов, архимандриты, игумены и др.; тут же были и высшие мирские сановники.

Царь обратился к ним с такою речью:

«Преосвященный Макарий , митрополит всея Руси, и архиепископы и епископы и весь освященный собор... Попросивши у Бога помощи вместе с нами, поспособствуйте мне, порассудите и утвердите по правилам святых отцов и по прежним законам прародителей наших, чтобы всякое дело и всякие обычаи в нашем царстве творились по Божьему велению. О старых обычаях, которые после отца моего поисшатались, о преданиях и законах нарушенных, о пренебреженных заповедях Божиих о земском устройстве, о заблуждении душ наших – обо всем этом подумайте, побеседуйте и нас известите...»

Сборник постановлений Стоглава. Титульный лист

Затем Иван IV указал целый ряд вопросов, о которых, по его мнению, следовало подумать собору. Эти указания царя собору очень любопытны, так как по ним ясно можно представить положение русской церкви и народной нравственности в половине XVI ст.

Вот некоторые из этих указаний.

«По церквам звонят, поют и совершают службу не по уставу. Священники «чинят продажу великую» священными вещами (антиминсами). Божественные книги писцы пишут с неправильных переводов и не исправляют. Ученики учатся грамоте небрежно. В монастырях некоторые постригаются не для душевного спасения, а ради покоя телесного, бражничают, не по-монашески живут. Просвирни над просфорами наговаривают (волхвуют). В церквах люди нередко стоят непристойно: в тафьях и шапках, с палками, разговаривают громко, говорят иногда непристойные в церкви речи, ссорятся, а попы и дьяконы поют бесчинно, причетники часто пьяны. Случается, что попы и дьяконы служат в церкви в нетрезвом виде. Христиане приносят на велик день пасху, сыры, яйца, рыбу печеную, а в иные дни калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи, – все это вносится в Москве не только в церковь, но даже в алтарь. Слабость и нерадение у иных православных дошли до того, что люди в тридцать лет и старше бреют головы и бороды себе, платье и одежду иноверных земель носят, так что трудно и признать христианина. Иные крестное знамение не по существу кладут на себя, лживо клянутся именем Божиим, лаются без зазору (без стыда) всякими неподобными речами; даже у иноверцев не творится такого бесчинства. Как Бог терпит наше бесстрашие?»

Из этих царских указаний собору видно, что древнее благочестие, которым были сильны русские, начинало колебаться от грубости нравов; что даже духовные лица не всегда соблюдали церковное благочестие и грубые языческие суеверия (волхвование на просфорах) начали закрадываться в церковную жизнь. Наконец, из слов Ивана IV видно, что в самой общественной жизни было много грубости и бесчинства, противного христианскому духу.

Собор, обсудив предложенные царем вопросы, порешил принять меры против указанных зол и недостатков и составил сборник правил церковного порядка и благочиния. Он имел целью обновить и улучшить церковно-общественную жизнь и уничтожить злоупотребления в церковном управлении и хозяйстве. Этот сборник содержал в себе 100 глав и потому был назван «Стоглавом». По названию сборника и сам церковный собор 1551 стали именовать Стоглавым собором или Стоглавом.

Стоглав предписывал священникам избирать из среды своей протоиереев в церковные старосты – пастырей «искусных, добрых и житием непорочных». Старосты с их помощниками, десятскими, должны были, по решению собора, наблюдать, чтобы в церквах все (звон, богослужение и всякие требы) совершалось благочинно и чтобы все священники творили свое дело благообразно, как следует по уставу. Избранные старосты, по Стоглаву, должны являться для испытания и поучения к митрополиту. В соборных храмах должны храниться божественные правила, с которыми они обязаны постоянно справляться.

Если найдут священные книги в какой-либо церкви неисправные с ошибками, то Стоглавый собор 1551 повелевал протопопам и старейшим священникам соборно (сообща) исправлять их, руководясь хорошим переводом, и писцам, списывающим книги, пусть велят списывать с добрых переводов и поверять. Иконописцам собор предписал писать иконы только с древних образов, как греческие живописцы писали, а «от своего замышления» ничего не изменять.

Обучение детей грамоте Стоглавый собор возложил на обязанность священников. В Москве и в других городах в домах благочестивых и искусных священников, дьяконов и дьяков постановлено учредить училища, куда бы посылать всем православным христианам своих детей для учения грамоте, церковному чтению и письму. Наставники должны были внушать ученикам страх Божий и наблюдать за их нравственностью.

О жизни священников Стоглав постановил, что они должны показывать пример всяких добродетелей, благочестия, трезвости. На пирах и во всяких мирских сборищах священникам должно духовно беседовать и божественным писанием поучать на всякие добродетели; а праздных слов, кощунства и смехотворения отнюдь бы и сами не делали, и детям своим духовным запрещали... Для того, чтобы сдерживать народ от бесчинства, собор 1551 велел по торгам кликать, чтобы православные христиане от мала до велика не клялись ложно именем Божиим, непристойными словами не бранились, бороды не брили, усов не подстригали, так как обычай делать это не христианский, но латинский и еретический.

Постановил Стоглав также настоятелям и игуменам строго наблюдать, чтобы «церковный чин (порядок) и монастырское строение» ни в чем не нарушались бы. Все должно сообразовываться с Божественным уставом, с правилами св. отцов и апостолов. Иноки, по внушению Стоглава, должны остерегаться всякого греха и предосудительного дела, остерегаться хмельного, не должны держать по кельям ни водки, ни пива, ни меду, а пить квас и другие нехмельные напитки; фряжские (иноземные) вина не запрещаются, так как нигде не написано, что нельзя их пить. Где есть в монастыре эти вина, то иноки «пусть пьют во славу Божию, а не ради пьянства». Пища у игуменов должна быть общая с братиею.

Кроме этих вопросов, Стоглавый собор 1551 обратил внимание на другие бесчинства и суеверия. Заявлено было, что на свадьбах играют скоморохи, и когда к церкви венчаться едут, священник с крестом едет, а пред ним скоморохи с играми бесовскими рыщут. Эти скоморохи, собравшись большими ватагами, ходят по деревням, творят всякие насилия, грабят имущество крестьян, даже разбоем занимаются по дорогам. Стоглав упоминает, что дети боярские и люди боярские и всякие бражники (гуляки) зернью играют, пьянствуют, ни службы не служат, не промышляют и много зла творят, иногда даже грабят и разбойничают. По селам и деревням ходят лживые пророки и пророчицы, мужики и бабы; иногда обнаженные, распустив волосы, трясутся и убиваются и говорят, что им является св. Пятница и св. Анастасия, заповедают в среду и пятницу ручного дела не делать, женщинам не прясть, не мыть и пр. Стоглавый собор вооружается против языческих гаданий и суеверий, перечисляет суеверные гадательные книги (Рафли, Шестокрыл, Воронограй и др.), нападает на языческие игрища накануне Иванова дня, Рождества, Крещения и пр.

Но при всем добром желании духовных лиц, собравшихся на Стоглавом соборе 1551, они были не в силах устранить указанные бесчинства и суеверия. Да и что мог сделать Стоглав? Постановлял он, напр., заводить училища в домах священников, а между тем тут же на соборе объяснилось, почему приходится ставить в попы и дьяконы лиц, которые «грамоте мало умеют»: не поставить их – святые церкви будут без богослужения, православные будут умирать без покаяния; а когда святители этих ставленников спрашивают, почему они мало умеют грамоте, они отвечают: «Мы-де учимся у своих отцов или у своих мастеров, а больше нам учиться негде». Кому же было учить, когда во времена Стоглава не только ученых священников, но даже знавших порядочно грамоту было очень мало? Кому было править неисправные церковные книги, находить «добрые» переводы, с которых делать списки? Малограмотные священники, при всем их добром желании, могли скорее портить, чем исправлять книги. Откуда было в эпоху Стоглава выбирать таких церковных старост, которые действительно могли бы блюсти во всей чистоте Христово учение и православие, наставлять других священников, когда, по справедливому выражению Максима Грека, тогдашние русские грамотники «по чернилу только бродили, силы же писаного не разумели»? Сильный упадок просвещения – даже и в среде духовенства – вот самая главная причина тех неурядиц, которые занимали духовенство на Стоглавом соборе 1551. Но оно видело главную причину, подобно царю, только в том, что «прежние обычаи поисшатались и прежние законы порушены», и думало строгими предписаниями и запрещениями помочь беде. Не понимали тогда и лучшие люди, что дух веры и благочестия подавлялся невежеством и мертвою обрядностью. Сами участники Стоглава обряду и внешности придавали слишком большое значение: наряду с тяжкими грехами ставят они иноземную одежду и бритье бороды!.. Да если бы и признано было на Стоглавом соборе, что главное зло, с которым надо бороться, – это общее и крайнее невежество, то и тогда они не в силах были бы скоро помочь беде: невежество – болезнь, от которой общество исцеляется только веками.

Стоглавый Собор 1551 года

Выявляя бесценные сокровища Церкви – ее святых подвижников, прославляя их, Митрополит Макарий не забывал и о церковных нестроениях, для искоренения которых он предпринимал энергичные меры. Мудрый архипастырский подход выразился в том, что он прежде всего ставит на подсвечник Церкви ее славу – святых угодников, прославленных на Соборах 1547–1549 гг., и с их благодатной помощью выявляет и устраняет различные недостатки в обществе. Так в полной степени исполнялся призыв апостола Павла: “Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще” ().

Рассмотрением различных подобных вопросов занимался Стоглавый Собор . Начало работы Собора происходило таким образом: “В лето 7059-е (1551) месяца февраля в 23 день Быша сии вопроси и ответы многи о различных церковных чинех в царствующем граде Москве в царских полатех от благоверного и благовенчанного царя и государя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии самодержца к отцу его Макарию Митрополиту всея Русии и ко всему священному Собору Руския Митрополия самобывших тут: Феодосия, архиепископа Великого Новаграда и Пскова; Никандра, архиепископа Ростовского; Трифона, епископа Суздальского и Торуского; епископа Смоленского и Брянского Гурия; Касьяна, епископа Рязанского; Акакия, епископа Тверского и Кашинского; Феодосия, епископа Коломенского и Каширского; Савы, епископа Сарского и Подонского; Киприана, епископа Пермского и Волоцкого, с честными архимандриты и игумены” . Автор-составитель соборных документов, подобно гимнографам, прославляющим участников Вселенских Соборов, называет сшедшихся в Москву иерархов “небопарными орлами”, “легка крила имуща”. Об их пришествии в Москву говорится: “И бе чудно зрение, яко весь богоспасаемый град красящеся отец пришествием” .

О Стоглавом Соборе, как и о Соборах “новых чудотворцев” 1547, 1549 гг., современники-летописцы ничего не говорят. Сообщения о Стоглаве можно встретить в более поздних летописях . Л. В. Черепнин справедливо отмечает, что летописные заметки о Стоглаве XVII века “восходят в качестве источника к тексту самого памятника” .

При многоплановости содержания материалов Собора можно, однако, усмотреть некоторое их деление по тематике. В первых четырех главах содержится исторический материал о подготовке и начале работы Собора, о его составе, о речах царя к участникам Собора. В них молодой царь обращается с молитвой ко Святой Троице, ангелам, святым, называет имена “великих чудотворцев иже в нашей земли Великия Росии в чудотворениях просиявших” (гл. 3, с. 261). Он также рассказывает о Соборах, на которых были канонизованы “великие светильники новые чудотворны многими и неизреченными чудесы прославляеми Богом” (гл. 4, с. 266). Затем говорится, что работе Стоглавого Собора предшествовали молебны и моления в соборной церкви Пречистой Богородицы, после чего царь, говоря о нестроениях, обращается к собравшимся: “…о всем о сем довольно себе духовне посоветуйте. И на среди Собора сие нам возвестите, и мы вашего святительскаго совета и дела требуем и советовати с вами желаем о Боже утвержати нестройное во благо” (гл. 4, с. 267).

Следующая, пятая, глава излагает подряд тридцать семь самых различных вопросов царя, обращенных к участникам Собора, с намерением к прекращению нестроений. Царь говорит: “Отец мой Макарий Митрополит всеа Русии и все архиепископы и епископы, возрите во свои домы, поручены вам от Бога святительства пастырства вашего о святых Божиих церквах и о честных иконах и о всяком церковном строении, чтобы по святым церквам звонили и пели по Божественному уставу и по священным правилам. И ныне бо видим и слышим кроме Божественного устава многие церковные чины не сполна совершаются не по священным правилом и не по уставу. И вы бы о всех тех церковных чинех разсудив и указ учинили по Божественному уставу и по священным правилом сполна” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). В главах, начиная с 6 по 40, содержатся ответы отцов Собора на вопросы царя, которые стремятся искоренить выявленные недостатки, “да ничтоже во святых церквах, кроме священных и Божественных правил сотворяется, ниже презрено будет нашим нерадением” (гл. 6, сс. 277–278).

Сорок первая глава содержит еще тридцать два царских вопроса, причем на этот раз ответы приводятся наряду с вопросами, разделяясь только фразой: “И о том ответ”. Последующие главы, начиная с сорок второй, представляют собою только “ответы”, то есть только постановления без всяких предварительных вопросов. Тематика этих решений может быть повторяющейся с предыдущими вопросами и ответами или принципиально новой. В последних двух главах (99 и 100) говорится о посылке документов Собора в Троице-Сергиев монастырь к находящемуся там бывшему Митрополиту Иоасафу (†1555) и его ответ – мнение о соборных материалах .

Читая Стоглав, можно подумать, что инициатива созыва Собора, его работа, то есть вопросы, – все принадлежит царю. Е. Голубинский с этим не согласен, он видит в осуществлении Стоглава инициативу Святителя Макария ; о большой роли Митрополита говорят и другие исследователи. К тому же в материалах Собора нашли отражение послания и документы Митрополита Макария. Для святителя Макария характерны скромность и смирение, что проявлялось в предоставлении инициативы самому царю . Вначале молодой самодержец говорит о Соборе 1547 г.: “В седьмоенадесять лето возраста осия благодать Святаго Духа и коснуся разуму моему. Взыде на память мне и вожделе и возревнова душа моя, великое и неистощимое богатство от многих времен при прародителех наших сокровено и забвению предано. Великие светильники новые чудотворцы многими и неизреченными чудесы прославляемы Богом…” (гл. 4, с. 266). В семнадцать лет у молодого царя, воспитывавшегося без родителей, появление таких мыслей могло возникнуть только под влиянием Святителя Макария. Такая же картина, надо полагать, и с инициативой созыва и проведения Стоглавого Собора. Можно говорить, что атмосфера необходимости исправлений и реформ зрела в Русской Церкви. Об этом говорит “Челобитная иноков царю Ивану Васильевичу”, опубликованная Г. З. Кунцевичем (СПб., 1912) . И Митрополит Макарий явился лучшим выразителем этих чаяний, придав им соборные формы. Святитель – великий организатор, почитатель отечественных подвижников, духовный собиратель Руси и вдохновитель великих начинаний своего времени . А. Зимин справедливо считает: “Весь текст решений Стоглава убеждает нас, что он составлен под влиянием Митрополита Макария” .

В целом вопросы, которых касался собор, были самыми различными. Это церковный суд, архиерейские и монастырские вотчины, внешность христианина и его поведение, церковное благочиние и дисциплина, церковная иконопись и духовное просвещение и прочее. На Стоглавом Соборе было предпринято усилие централизовать и унифицировать структуру Русской Церкви и управления ею. Во второй серии вопросов царь в самом начале обращается к иерархам со словами: “…и уставили бы есте старосты поповские надо всеми священники брежения ради церковнаго” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). Завершает царские вопросы “соборный” ответ, где очень подробно говорится о введении в Церкви института “благочин­ных”. “И того ради церковного чина в царствующем граде Москве и по всем градом Росийского царствия Руския Митрополия повелехом избирати протопопом в коемждо граде по царскому повелению и по благословению святительскому священников искуссных добрых и житием непорочных. В царст­вующем граде Москве достоит быти седми старостам поповским и седми сбором по уложению царскому, да к ним избирати десятских добрых же священников искусных житием непорочных же. Так же и по всем градом уставити старосты священники и десяцкие, где сколько пригоже в котором городе. А по селом и по погостом, и по волостем по всей земли уставити у попов десятцкие священники” (гл. 6, с. 278). Как и иконникам Стоглав предписывает, чтобы избранные священники были “искусны, добры и житием непорочны”. Священник Димитрий Стефанович в своем труде цитирует текст указа от 17 февраля 1551 г., где перечисляется назначенное духовенство для “бре­жения церковного” в Москве . Своего рода инструкцией для избираемых старост могла служить 34 глава Стоглава. Она так и начинается: “Священным протопопом по соборным церквам, а старостам священником и десяцким по всем церквам дозирати почасту…” (гл. 34, с. 297) . В их компетенцию входили такие вопросы как образ жизни приходского духовенства, отчетность перед высшей иерархией, душепопечительство врученной паствы . В следующей главе на примере “благочиний” Москвы дается порядок крестных ходов в течение всего года.

Собор касается такого важного вопроса, как финансово-экономическое положение церковных учреждений в свете церковно-государственных взаимоотношений . В второй серии вопросов царь говорит о монастырях, которые получали “ругу” от государства в виде денег, хлеба, вина и т. д. при Василии III (†1533), затем Елене (†1538) (гл. 5, вопр. 31, с. 275). В главе 75 (сс. 352–353) указываются меры для поднятия благочиния в монастырях, о совершении молитв за монастырских вклад­чиков. Одновременно в тексте цитируется речь государя: “И так де у меня, царя, поимали много по всем монастырем…” Монастырям Собор предписывает государю более не стужать, “разве великия нужда”. К этому вопросу Собор возвращается еще, давая “Ответ о милостыне и о руге по многим монастырем” (гл. 97, сс. 372–373). Вначале описывается, как руги давалась при Василии III, затем при Елене Глинской, наконец, в – малолетство Иоанна Грозного. Поэтому в материалах говорится: “И о том тебе государю благочестивому царю велети известно обыскати”. Говоря о проведении подобной ревизии, Собор подчеркивает: “Которым будет убогим монастырем и церквам можно без той руги прожити, и то, государь, в твоей царской воли, а которым будет убогим монастырем и святым церквам без твоей руги впредь прожити неневозможно, и тебе, благочестивому царю, достойно и праведно таковых пожаловати” (гл. 97, с. 373).

Сотой главой материалов является отзыв на них бывшего митрополита Иоасафа. 101 глава датирована 11 мая 1551 г. В ней говорится, чтобы Церкви впредь без ведома царя не приобретали вотчин. Более того, изучение актового материала показывает, что в мае был осуществлен пересмотр различных монастырских грамот. С. М. Каштанов насчитал 246 грамот, сохранившихся до наших дней . Он характеризует это мероприятие так: “Цель майской ревизии тарханов заключалась не в рассмотрении отдельных конкретных грамот, а в широком проведении в жизнь принципа централизации государственных финансов путем ограничения главных податных привилегий” монастырей . Подтверждались грамоты конца правления и Василия III, так как в них, как правило, монастыри не освобождались от основных проездных и торговых привилегий. В подписи на грамоте митрополичьему дому “разрешался беспошлинный проезд только один раз в году” . Все это позволяет сделать еще один вывод. Хотя у нас нет перечня настоятелей монастырей, находившихся в 1551 г. в Москве, но мы вправе говорить, что это было самое представительное церковное собрание за весь предшествующий период.

Собор отменил подсудность монастырей светской власти (гл. 37, с. 340). Утверждая подсудность духовенства высшей иерархии, Стоглав делает важную оговорку: “А в которое время митрополиту не поможется, ино в свое место повелевает судити архимандритов, и игуменов, и игумений, и протопопов, и весь священнический и иноческий чин в духовных делех Сарскому и Подонскому владыце со всеми архимандриты и игумены, соборне, по тем же священным правилом” (гл. 68, с. 341). Данная оговорка весьма важна, так как известно, что Митрополит Макарий был к тому времени в преклонном возрасте и даже хотел решить вопрос о своем уходе на покой . Его многогранная церковная и культурно-просветительная деятельность требовала много сил и времени, и не мала была у него и административная нагрузка. “Судебная власть Митрополита над настоятелями зафиксирована в грамотах Троице-Сергиеву, Симонову, Московскому Новоспасскому, Чудову, Серпуховскому владычному, Троицкому Махрищскому, Федоровскому Переславль-Залесскому, Троицкому Данилову, Владимирскому Рождественскому, Владимирскому Спасскому, Чухломскому Корнильеву, Торопецкому Троицкому монастырям, Дмитриевскому собору во Владимире” . Обозревая многогранную церковно-административную и культурно-просвети­тельную деятельность святителя Макария, приходится удивляться его умению и организаторским способностям. Поэтому представляется весьма промыслительным, что на Стоглавом Соборе старец-иерарх был умолен остаться на первосвятительском престоле, и это послужило ко благу Церкви.

Разбирая некоторые вопросы иконографического характера, Стоглавый Собор предписывает: “Писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев и прочии пресловущии живописцы” (гл. 41, вопр. 1, с. 303). В 43 главе Собор (сс. 314–315) очень подробно останавливается на важности и святости иконописного дела, подчеркивая высокий образ иконописца: “Подобает быти живописцу смирену, кротку, благоговейну, непразднословцу, не смехотворцу, несварливу, независтливу, непьяницы, неграбежнику, неубийцы” (гл. 43, с. 314). Мастера-иконописцы должны, не утаивая секретов, передавать свое мастерство ученикам. Высший надзор за иконописанием поручается иерархии. Архиепископы и епископы должны по вышеотмеченному принципу о “благочинных” избрать “во своем пределе живописцов нарочитых мастеров да им приказывати надо всеми иконописцы смотрити” (гл. 43, с. 315). Как показывают источники, во исполнение данного соборного указания в Москве были “надо всеми иконникы установлены четыре старосты иконникы, а велено имь над всеми иконникы смотрити” . Характеризуя деятельность Стоглавого Собора, В. Г. Брюсова подчеркивает, что “в условиях расширения границ Московского государства непосредственное руководство местными иконописными мастерскими стало практически невозможным, понадобились указания общероссийского масштаба, которые и были осуществлены Стоглавым Собором 1551 года” . Как считает Н. Андреев, в соборных определениях об иконописи отразились воззрения самого Митрополита Макария . А отец Димитрий Стефанович отмечает: “В ряду других постановлений – это одни из наиболее удачных и благотворных. Доказательством их плодотворности может служить то, что в иконописных подлинниках второй половины XVI в. и на протяжении всего XVII в. глава 43-я весьма часто встречается в качестве руководственного наставления для иконописцев” .

Что же касается такого важного вида церковного искусства как пение, то соборные суждения известны исключительно в контексте богослужения и благочиния .

Стоглав говорит о важности и необходимости духовного образования и обучения, чтобы у “священников и у дьяконов и у дьяков учинити в домех училища” (гл. 26, с. 291). Решение данной задачи, как видим, Собор возлагает на духовенство. Это соборное постановление представляет большую важность. “Школа на Руси здесь впервые является предметом заботливости целого Собора, царя и русских иерархов. Мы не имеем точных данных, в какой мере были осуществлены определения Собора об учреждении школ на всей Руси; но что поставления соборные не остались мертвой буквою, в этом убеждают нас «наказы», разосланные по епархиям” .

Стоглавый Собор уделил большое внимание исправлению книжной продукции . Из материалов мы узнаем, что книги в XVI в. изготавливались на продажу. Собор предписывал – переписанные книги сверять с оригиналом, выявляя и исправляя ошибки. В противном случае он дает указание изымать неправленные книги “даром безо всякаго зазору, да, исправив отдавали в церкви, которые будут книгами скудны” (гл. 28, с. 292).

Материалы Стоглава содержат ссылки на цитаты из канонических правил Вселенских и Поместных Соборов и святых Отец, из Священного Писания и богослужебных текстов, творений святителей Григория Богослова, Василия Великого, митрополита Ираклийского Никиты, преподобных Исаака Сирина, Симеона Дивногорца, приводятся тексты постановлений императоров Константина и Мануила Комнина, равноапостольного князя Владимира, поучения Русских Митрополитов, святителей Петра, Киприана, Фотия, преподобного Иосифа Волоцкого и др. Поэтому соборные главы приобретают более нарративный, назидательный характер, опираясь при этом на древнюю и русскую церковные богословско-канонические традиции.

Академик Д. С. Лихачев отмечает: “В «деяния» Стоглавого Собора внесена сильная художественная струя. Стоглав – факт литературы в той же мере, как и факт деловой письменности” . Это можно наглядно показать на следующем примере. При написании второй главы в речи царя “составитель Стоглава не имел под руками текста этой речи и сам воспроизвел ее по памяти, литературно обработав”, – пишет С. О. Шмидт . В действительности же за основу этой главы был взят текст “От Шестоденьца избрано о животех” из канонического памятника “Мерило праведное” . Н. Дурново говорит, что “Мерило праведное” активно использовалось при создании текста всего Стоглава. В Древней Руси нередко именно таким образом составлялись новые литературные произведения. Интересно, что у святителя Макария, как известно, имелась рукопись “Мерила праведного” . Таким образом, мы видим, что Стоглав как памятник литературы отвечает древнерусским требованиям этикетности повествования и использования цитат .

Наблюдения над языком постановлений Стоглава обогащают его характеристику: “Он совмещает в себе различные языковые стихии: церковнославянский язык, с одной стороны, и язык деловой письменности – с другой. В этом памятнике немалое место принадлежит изложению речей участников Собора, прибывших в Москву из разных областей Руси, он изо­билует суждениями и рассуждениями Отцов Церкви по поводу рассматриваемых на Соборе вопросов. Эти части Стоглава сближают его с памятниками высокого книжного языка, в основе своей – церковнославянского. Вместе с тем в Стоглаве можно обнаружить элементы разговорной речи и при этом не только штампов, усвоенных деловой письменностью, но живой разговорной речи участников Собора, в какой-то мере просочившейся в текст книги, несмотря на ее литературную обработку” . Очевидно, подобная направленность и необычность, а также формальное отсутствие подписей участников Собора в конце деяний явились причиной сомнения в их подлинности, высказывавшихся в XIX в. в ходе полемики со старообрядцами .

Стоглавый Собор выступает против своевольства скоморохов, азартных игр и обращается к государственной власти с призывом принимать по отношению к ним пресекающие меры (гл. 41, вопр. 19–20, с. 308). Много говорится о жизни христианина, когда запрещаются негативные явления, с одной стороны, и с другой – даются наставления к добродетельной жизни. Этим проникнут весь текст материалов. Предписывая необходимость чтения во время богослужения Толкового Евангелия “Златоуста” и других книг, Стоглав подчеркивает важность этого – “на поучение и на просвещение и на истинное покаяние и на добрыя дела всем православным хрестьяном в душевную пользу” (гл. 6, с. 278).

Такая забота Стоглава о жизни христианина нашла продолжение и завершение в другом памятнике древнерусской письменности, современном данной эпохе – Домострое, написанном священником Сильвестром, сподвижником Митрополита Макария. Немаловажным является и тот факт, что, по мнению исследователей, он принимал участие в создании Стоглава . Этот памятник дает “широкие” рекомендации – как устроить свой дом так, чтобы зайти в него – было “как в рай войти” (§ 38). В “Домострое” перед читателем развертывается грандиозная картина семейного идеального быта и идеального поведения хозяев и слуг . Все это вместе свидетельствует о проникновении церковности в структуру древнерусской жизни и быта, о воцерковлении мира.

На Соборе 1551 г. были утверждены некоторые особенности, которые в XVII в. были преданы проклятию. Имеется в виду двоение Аллилуиа (гл. 42, с. 313), двоеперстие при совершении крестного знамения (гл. 31, сс. 294–295), постановление о нестрижении бороды (гл. 40, сс. 301–302), что до настоящего времени удержано в старообрядческой среде . Сомнения о правильности пения Аллилуиа имели место еще в Новгороде при архиепископе Геннадии (1484–1504), причем обычай двоить Аллилуиа был некогда и в Греческой Церкви. Таким образом, Стоглав только унифицировал имевшиеся в Русской Церкви разногласия в богослужебной практике . То же самое можно сказать и о перстосложении . Что же касается брадобрития, то оно непременно ассоциировалось на Руси с уподоблением латинянам или же с безнравственностью и было при этом поводом для нареканий. Ф. Буслаев по этому поводу говорит следующее: “Борода, занимающая такое важное место в греческом и русских подлинниках, стала, вместе с тем, символом русской народности, русской старины и предания. Ненависть к латинству, ведущая свое начало в нашей литературе даже с XI века, и потом, впоследствии, ближайшее знакомство и столкновение наших предков с западными народами в XV и особенно в XVI веке способствовали русскому человеку к составлению понятия о том, что борода, как признак отчуждения от латинства, есть существенный признак всякого православного, и что бритье бороды – дело неправославное, еретическая выдумка на соблазн и растление добрых нравов” .

После окончания работы Собора деятельный Митрополит рассылает указы и наказные грамоты с его постановлениями. В грамоте, присланной в Симоновский монастырь, есть приписка: “Да с тою же грамотою послати по монастырем поучение главы, ис тое же соборные книги выписати глава 49, глава 50, глава 51-я, 52-я, глава 75-я, 76-я, 67-я, 68-я, глава 31-я царских вопросов, глава 68-я” . Это говорит об энергичном распространении решений Собора по городам, монастырям. И действительно до нас дошли тексты и других таких наказов, посланных, например, во Владимир и Каргополь . Материалы Стоглава нашли также отражение в современной им актовой письменности и различных памятниках последующего времени .

Исследователи отмечают положительное значение Стоглава в жизни Русской Церкви. Его предшественником по исправлению недостатков на Руси был, по мнению Е. Голубинского, Владимирский Собор 1274 г. Характерно сопоставление Стоглава и в международном контексте. Е. Голубинский сравнивает его с Тридентским Собором, проходившим почти одновременно в Римской Церкви. Историк отмечает, что Стоглавый Собор по своей цели и значению был “несравненно выше римско-католического” . Протоиерей Петр Румянцев, много потрудившийся в русских заграничных храмах, описывает, как в Швеции “11 февраля 1577 года король открыл народное собрание знаменитою речью, напоминающею отчасти речь Иоанна Грозного на Стоглавом Соборе” .

Отмечается также откровенность, с которою высказывается Стоглав о недостатках с целью их искоренения. Ф. Буслаев говорит, что в Стоглаве “все новое и чужое запечатлено клеймом проклятия и вечной гибели; все же свое, родное, испокон веков идущее по старине и преданию, свято и спасительно” . С похвалой говорит К. Заусцинский о мерах, принятых Стоглавом к исправлению общества, так как “на первом плане поставлены духовные средства, увещания и убеждения; наказание большей частью ограничивается церковною епитимией, и только в весьма редких случаях предоставляется царю, его «царской заповеди и грозе» . Историк Митрополит Макарий (Булгаков; †1882) называет Стоглавый Собор важнейшим “из всех Соборов, какие только были доселе в Церкви Русской” .

Стоглавый Собор современен Судебнику 1550 г. Это наглядно показывает интенсивность работы юридической мысли Древней Руси того времени . Высказываются соображения, что Судебник был утвержден на этом Соборе . Поэтому замечательный русский канонист А. С. Павлов говорит, что “Соборное уложение 1651 года представляет собой опыт кодификации всего действующего русского права” . В отличие же от Судебника, Соборные постановления, как это было отмечено раньше, являются одновремено памятником литературно-богословской мысли.

Решения Стоглавого Собора оказали большое влияние на церковно-общественную жизнь. Многие вопросы впервые получили на нем церковное осмысление. “Если сделать общую оценку постановлений Стоглавого Собора с точки зрения церковно-исторической и церковно-правовой, то без труда можно заметить, что отцы Собора коснулись разных сторон церковно-общественной жизни, стремились устранить все ярко бросавшиеся в глаза недостатки в этой жизни, разрешить все вопросы, волновавшие православного человека того времени. Как источник для изучения церковной жизни XVI в., Стоглав незаменим” .

Высокую оценку получил Собор и в исследовании отца Димитрия Стефановича, чей труд до сих пор является едва ли не самым главным по данному поводу. Он пишет: “…Стоглав и как литературный, и как законодательный памятник представляет собою редкое и выдающееся явление в истории русского церковного права: это – один из поворотных столбов, наложивший собою сильный отпечаток на целую эпоху, такой памятник, в котором весьма многие труды предшествующего времени нашли свое удачное завершение, и который для ближайшего и даже отдаленного последующего времени имел значение действующего и руководственного права” . “Стогла­вый Собор, по мнению Н. Лебедева, представляет собою не только одно из самых замечательнейших действий Всероссийского Митрополита Макария, но и одно из важнейших событий в целой русской истории” . В обширном своде соборных постановлений решения Собора не только излагаются, но и комментируются, подкрепляются авторитетом предшествующих Соборов и поучений отцов Церкви и т. д. Стоглавый Собор тесно взаимосвязан своим содержанием, языком, направленностью с современными ему литературными памятниками. Материалы Собора – яркий памятник стремления русского общества середины XVI в. к исправлению и обновлению. Поэтому Стоглав являет собой незаменимый источник сведений о жизни русского общества XVI в.

Приложение

“Лета 7059-го месяца февраля в 17 повелением благочестиваго царя и христолюбиваго великаго князя Ивана Василиевича всеа Русии самодержца и по благословению преосвященнаго Макария Митрополита всеа Русии и преосвященнейших архиепископов и епископов и всего священнаго Собора Руския Митрополия изобрали священницы и диакони старост в царьствующем граде Москве во оба города и на посад за Неглинну и в Черторие трех старост Димитриевьскаго попа Феодора на Воздвиженской улицы, да от Иоанна Предтечи с Орбата попа Леонтия, да из Чертория изо Олексеева монастыря из девичия из предела от Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа попа Дмитрея; а на Болшей посад и за Яузу дву старост: Предтечинского попа Григория ис Котелников, да от Гаврила святаго // попа Андрея из Мясников, а за реку за Москву изобрали в старосты архангельскаго попа из Руновки, а в новой город и в старой изобрали от зачатия святыя Анны попа Иосифа из Нового города. А церквей за Неглимною и в Чертории 113, а попов 120, а дияконов 73, и всех попов и дияконов за Неглимною и в Чертолии 193 человека. А на болшем Посаде и за Яузою – церквей 107, а попов 108, а диаконов 70 и всех попов и дияконов на Болшем Посаде и за Яузою 178 человек. И в Старом городе церквей 42, а протопопов и попов 92, а дияконов 38, а попов 39, а дияконов 27 и всех попов и дияконов в обеих городех 196 человек. И всех церквей во обеих городех и на посадех 6 сот 42 церкви и как по тем святым церквам розчитати храмы старосты и пятидесятских и десятских священников и дияконов и всего Московского царьства обеих городов и Заполия елико как вместит по вашему разсужению” (ГИМ. Собр. А. С. Уварова 578/482», в лл. 308–309 об.).

Список сокращений

ВИ – Вопросы истории,

ГИМ – Государственный Исторический музей,

ЖМНП – Журнал Министерства народного просвещения (СПб.),

ЖМП – Журнал Московской Патриархии,

ОЛДП – Общество любителей древней письменности (Спб.),

ПДПИ – Памятники древней письменности и искусства (Спб.),

ПЛДР – Памятники литературы Древней Руси,

СКиКДР – Словарь книжников и книжности Древней Руси,

ТОДРЛ – Труды Отдела древнерусской литературы,

ХЧ – Христианское чтение (СПДА),

ЧОИДР – Чтения в Обществе истории и древностей Российских.

Библиографию изданий соборных деяний и исследований о Стоглаве см. СКиКДР (список сокращений см. в конце статьи). Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI вв.). Ч. 2. Л-Я . Л., 1989, сc. 426–427. Следует отметить, что введение к указанной французской публикации Стоглава (Le Stoglav ou les cent chapitres. Ed. E. Duchesne . Paris, 1920) было несколько ранее опубликовано автором отдельной статьей (Duchesne E . Le Concile de 1551 et le Stoglav // Revue historigue. Paris, 1919, pp. 99–64).

Российское законодательство X-XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985, с. 258; Стоглав. Казань, 1862, сс. 18–19. Далее текст данного памятника цитируется на строке с указанием страницы современного издания.

Об архиереях-участниках Стоглавого Собора см. Лебедев Н . Стоглавый Собор (1551 года). Опыт изложения его внутренней истории. М., 1882, сс. 36–47; Бочкарев В . Стоглав и история Собора 1551 года. Историко-канонический очерк. Юхнов, 1906, сс. 11–29; Свящ. Д. Стефанович . О Стоглаве. Его происхождение, редакции и состав. К истории памятников древнерусского церковного права. СПб., 1909, сс. 60–63; Российское законодательство X-XX. Т. 2, сс. 404–406. Некоторые исследователи склонны видеть в участниках Собора представителей партий (“стяжателей” или “нестяжателей”), а в его материалах – результаты борьбы, компромиссов и группировок. А. М. Сахаров, А. А. Зимин, В. И. Корецкий пишут: “Председательствующий на Соборе Митрополит Макарий опирался на подавляющее «иосифлянское» большинство Только епископ Рязанский Кассиан выражал «нестяжательскую» оппозицию” (Русское Православие: вехи истории. М., 1989, с. 117). На наш взгляд данная проблема отражает не столько историческое явление, сколько историографическое. По этому поводу см. Ostrowski D . Church Polemics and Monastic Land Acquisitin in Sixteenth-Century Muscovy // The Slavonic and East European Revew. 1986. Vol. 64. № 3. июля, pp. 355–379; Курукин И. В . Заметки о “нестяжательстве” и “осифляне” (историографическая традиция и источники) // Вопросы источниковедения и историографии истории СССР. Дооктябрьский период. Сб. статей. М., 1981, cс. 57–76.

Черепнин Л. В. Земские Соборы русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978, с. 78. См. также Свящ. Д. Стефанович . О Стоглаве, с. 43.

См. Яковлев В. А. К литературной истории древнерусских сборников. Опыт исследования “Измарагда”. Одесса, 1893, с. 41; Попов К . Блаженный Диадох (V-го века), епископ Фотики Древнего Эпира и его творения. Киев, 1903, с. 6.

Священник Димитрий Стефанович считает, что деление соборных материалов на сто глав обязано Митрополиту Иоасафу, беседовавшему “с Сильвестром, Серапионом и Герасимовым Ленковым”, привезшими материалы в Троицкий монастырь (Свящ. Д. Стефанович . О Стоглаве, с. 90). Но на наш взгляд, такое деление стоит в связи с современным им памятником, о чем см. выше.

Голубинский Е . История Русской Церкви. Т. 2. Ч. 1, сс. 776–779. См. также Макарий, Митрополит Московский . История Русской церкви в период разделения ее на две Митрополии. Т. 6. Изд. 2. СПб., 1887, с. 233.

В этом можно усмотреть и некоторую традицию, восходящую к истокам Византии, когда, например, в 325 г. никто иной как именно император Константин предложил термин “Единосущный” (см. Лебедев А . П . Вселенские Соборы IV и V веков. Сергиев Посад, 1896, сс. 22–23).

Сообщение об этом намерении в древнерусской письменности автор сделал 12 февраля 1910 г. в Обществе любителей древней письменности (ПДПИ. Т. 176. Отчеты о заседаниях имп. ОЛДП в 1907–1910 году (СПб.), 1911, отчеты за 1909–1910 годы, с. 25). В этом контексте можно рассматривать и материалы, опубликованные И. Н. Ждановым (Жданов И. Н . Сочинения. Т. 1. СПб., 1904, сс. 177–186).

См. Казански Н. Стоглавият Събор // Църковен вестник. София, 21.IV.1987, бр. 25–26, с. 14; Leonid Erzbischof von Jaroslavl und Rostov . Metropolit Makari von Moskau und ganz Ru?land. Hierarch in entscheidungsreicher Zeit // Stimme der Orthodoxie. 1963, № 12, S. 38.

Зимин А. А . И. С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI века. М., 1958, с. 99. Дополнительные соображения по этому поводу см. Черепанова О. А . Наблюдения над лексикой Стоглава (Лексика, связанная с понятиями духовной и культурной жизни) // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 3. Межвузовский сборник. Л., 1983, с. 21.

Свящ. Д. Стефанович . О Стоглаве, сс. 85–86. Поскольку автор цитирует дословно только начало указа, но не конец, то ниже, в приложении, мы приводим тексты указа по этой же рукописи полностью.