Екатерина Шульман: Цена человеческой жизни. А зачем его снимать, он разве виноват

Место для памятника князю Владимиру москвичи будут выбирать высокотехнологичным способом: посредством голосования через приложение «Активный гражданин». Варианты предложены следующие: на Боровицкой площади, на набережной у парка «Зарядье» (где была гостиница «Россия») и на Лубянской площади. Есть еще две опции: «это должны решить специалисты» и «затрудняюсь ответить». Как нетрудно догадаться, обе сводятся к «пускай начальство решает», а напрашивающийся вариант «никуда его не надо ставить» отсутствует, что несколько напоминает мерцающую графу «Против всех», то появляющуюся, то исчезающую в бюллетенях на настоящих выборах.

Секретный Владимир и Екатерина с намеком

Итак, Владимира решено ставить, причем, судя по упоминанию среди вариантов его размещения на Лубянской площади, ставить вместо Дзержинского, в рамках популярной государственной пиар-стратегии «а могли бы и бритвой по глазам». Тысячелетие со дня смерти исторического деятеля отмечалось торжественным приемом в Кремле (указ президента из четырех пунктов, последние два – закрытые).

Рассмотрим другой официальный документ с подтекстом. 9 июля группа членов Совета Федерации внесла в Думу проект закона об установлении двух новых памятных дат: 19 апреля – День принятия Крыма, Тамани и Кубани в состав Российской империи (1783 год) и 9 сентября – День памяти воинов Крымской войны 1853–1856 годов. В пояснительной записке заботливо указано, что дата отражает «подлинные геополитические события, побудившие 19 (8) апреля 1783 года Великую императрицу Екатерину II подписать "Высочайший Манифест о принятии Крымского полуострова, острова Тамань и всея Кубанской стороны под державу Российскую"». И далее: «Именно принятие 19 (8) апреля 1783 года Крыма и его жителей, страдающих от набегов и войн, под защиту Российской империи, причем по их просьбе, стало легитимной формой вхождения Крыма в состав России».

Тут два ключевых понятия: «подлинность» (не фантазии какие-нибудь, а на самом деле так все и было) и «легитимность» (не силой взяли, а по просьбе и для защиты от набегов). Ясно, что 1783 год следует читать как 2014-й, апрельская дата выбрана ради максимальной приближенности к крымской весне, а под «Великой императрицей Екатериной» подразумевается понятно кто.

Аналогично самое ценное во Владимире-2015 не то, что он замещает собой Дзержинского или удостаивается кремлевского приема на 400 человек. Всякому понятно, что князь Владимир – это на самом деле президент Владимир, которого очень хочется прославить торжественно и монументально, но напрямую сделать это нельзя.

А почему нельзя?

Потому же, почему невозможно поставить действующему президенту вращающийся монумент, как Туркменбаши, или переименовать Санкт-Петербургский университет в Университет Путина, как университет в Астане носит имя Назарбаева? Причем невозможность эту равно осознают как потенциальные инициаторы, так и те, кому такого рода инициативу пришлось бы рассматривать: пришедший с подобной идеей будет воспринят бюрократической машиной не как радостный идиот, перестаравшийся по части лояльности, а как подозрительный провокатор.

Запрет этот, столь же трудноформулируемый, сколько и очевидный, можно объяснить несколькими способами.

Например, так: власть транслирует стилистику спецоперации, родную для победившего слоя правящей бюрократии – силового. Каждый пишет, как он дышит, и действует, как ему привычно – филологи на филологический лад, крестьяне по-крестьянски, а сотрудники спецслужб в своей неповторимой манере. Поэтому в процессе принятия решений приоритетом является тайна и внезапность, говорить на публике правду запрещено, даже когда это выгодно, а все карты должны быть напечатаны с ошибками, дабы потенциальный шпион заблудился.

В этой логике праздник присоединения Крыма уже существует, но называется День Сил специальных операций РФ (отмечается 27 февраля, установлен указом президента в 2015 году). Официальный печатный орган правительства РФ, «Российская газета», отвечая самой себе на вопрос, почему это Днем Сил специальных операций выбрано 27 февраля, тогда как соответствующее подразделение в составе МО было созданы совсем в другой день, пишет: «Вспомните, что и где происходило год назад. И чем тогда все завершилось».

Это наш с тобой секрет

Своеобразный модус подмигивания («мы же с вами понимаем»), довольно странно выглядящий в официальном контексте (бюрократическая манера выражаться может быть мутной, невнятной и прямо лживой, но лукавство и улыбки, прикрытые веером, в нее никак не вписываются), делает гражданина и государство сообщниками в разделяемом понимании чего-то, что нельзя назвать вслух. Это «что-то» не совсем законное, иначе зачем его скрывать. Объяснение этому дает концепция, выдвинутая, например, Максимом Трудолюбовым – «государство как диссидент»: «Россия сегодня – это в изображении медийных пропагандистов мировой Сахаров, издатель «Хроники текущих событий» (RT), лишенный наград (выгнали из G8) и сосланный в Горький (запрет на выезд для отдельных чиновников)».

Действительно, манера говорить об одном, подразумевая другое, причем перед аудиторией созаговорщиков, – это прием полулегальной оппозиции: Чернышевский в «Современнике» («в комментариях к итальянским событиям он с долбящим упорством ставил в скобках чуть ли не после каждой второй фразы: Италия, в Италии, я говорю об Италии, – развращенный уже читатель знал, что речь о России и крестьянском вопросе»), Театр на Таганке, сатирик с анекдотом «про сферу обслуживания». Чуркин в Совбезе, добавит развращенный уже телезритель, – да, в наши дни этот тип поведения называется троллингом.

Намеки, непрямые высказывания и секретничанье – орудие слабых, и, когда к нему прибегает государство, вооруженное всей мощью армии, флота и репрессивного аппарата, это создает между ним и гражданами несколько извращенный, но сильный бондинг (как психологи выражаются).

Кому положен прижизненный монумент?

Кроме стилистического и психологического, авторитарной застенчивости есть и более общее объяснение – научное. Российский политический режим принято считать персоналистским, то есть построенным на власти лидера и его ближайшего окружения. «Режим личной власти» произносится как с упреком (нет бы опираться на закон и институты, а не на метод ручного управления!), так и с гордостью (только богоданный вождь, только хардкор – такая уж у нас духовная скрепа) – но признается всеми. Барбара Геддес, современный классик политических исследований авторитаризма, называет Россию персоналистской автократией. В рамках этой классификации, действительно, другие выявленные типы автократий – однопартийные и военные – явно не про нас.

У такого типа режимов есть ряд характерных черт: они менее живучи, чем однопартийные диктатуры (средняя продолжительность пребывания у власти – 15 лет против 23 лет у однопартийных и 9 – у военных). Они так же более чувствительны к экономическим и внешним шокам. Во-первых, потому, что богоданный лидер должен перманентно доказывать свою способность производить из ничего мед и манну – трудности приемлемы, но они должны быть временными. Во-вторых, что важнее, такого рода режимы держатся на подкупе элит – а когда окошечко, где выдают плату за лояльность, закрывается, очередь, которая только что стояла сплоченной фалангой, мгновенно растворяется в воздухе.

Малозаметное, но значимое внутреннее противоречие российского режима состоит в том, что если автократия у нас и вождистская (хотя на этот счет есть сомнения), то тип легитимации – процедурный. То есть власть приобретается и передается в результате выборов и различных толкований писаных законов. Хранителем ее является не революционная гвардия, а коллективная бюрократия.

Из этого не следует, что «власть соблюдает законы», но имитировать это соблюдение она обязана, и нарушает их именно в той степени, в какой сами законы это позволяют (они соответствующим образом написаны). Сама необходимость фальсифицировать выборы и выворачивать Конституцию наизнанку подтверждает это извращенным образом.

Легитимация процедурного типа для власти выгоднее всех прочих – она наименее подвержена эрозии из-за внешних и внутренних неудач. Для лидерства в такой системе не надо бесконечно источать персональное очарование, излечивать золотуху и исправлять курс национальной валюты наложением рук. Достаточно контролировать выборный процесс и прессу, а на все претензии отвечать «закон один для всех» и «не нравится – идите в суд».

Опасный момент наступает, когда режим такого типа исчерпывает свою рационально-правовую легитимность, то есть пропускает тот исторический момент, когда передача власти еще может произойти посредством ущербной, но внешне законной процедуры. После этого режим начинает морфировать – лидеру приходится вести себя как революционному вождю, им по сути не являясь, а именно – совершать подвиги, побеждать врагов, приращивать земли и извлекать сокровища со дна морского. Прагматическому лидеру персонального культа не положено, а харизматический вождь только им и держится, потому что больше никаких оснований для занятия своей должности у него нет.

Екатерина Шульман - политолог, чьи труды по праву считаются одними из лучших в стране. Его острая позиция неоднократно вызывала шквал негативной реакции в свою сторону. Однако от этого ее популярность лишь росла, собирая все больше и больше поклонников.

И все же, что нам известно об этом человеке? Кто такая Екатерина Шульман? Каковы ее политические взгляды? И почему к ее мнению прислушиваются другие люди?

Екатерина Шульман: биография

Екатерина родилась в славном городе Туле в 1978 году. Школу окончила в этом же городе, после чего поступила в Российскую академию государственной службы при президенте Российской Федерации. Именно здесь она освоила азы профессии политолога, что, собственно, и определило ее будущее.

Некоторое время Екатерина Шульман провела в Канаде. Здесь она досконально изучила английский язык, а также особенности западной культуры.

Ее первым местом работы стало Государственное управление общей политики в городе Туле. Здесь она провела три года, с 1996-го по 1999-й. После этого ей повезло стать сотрудником аппарата фракции. Так, в 1999 году она заняла должность эксперта Аналитического управления при Государственной думе РФ.

В 2007 году Екатерина Шульман сменила государственное учреждение на частную организацию. Она стала директором по исследованиям в компании PBN Company.

Начиная с 2013 года ее статьи начинают активно фигурировать в различных печатных изданиях. В частности, ее работы можно было увидеть в газете «Ведомости», а также на страницах интернет-порталов Colta и «Грани».

В последнее время она часто выступает в различных телевизионных шоу. В 2016 году Екатерина была особым гостем на программе «Особое мнение», что вещается на радиостанции «Эхо Москвы».

Почему стоит доверять ее мнению?

Начать следует с того, что Екатерина Шульман является квалифицированным специалистом, знающим свое дело. Свою профпригодность она доказала в 2013 году, когда успешно защитила кандидатскую работу на тему «Политические факторы и условия трансформации законодательного процесса на территории современной России».

Также она является доцентом кафедры государственного управления в Институте общественных наук при президенте Российской Федерации. Помимо этого, его научные работы нашли одобрение среди лучших умов России.

на мир

Екатерина Шульман смело высказывает свое мнение касательно того, что творится в стране и за ее пределами. В частности, она постоянно рассказывает о том, что сегодня в России установлена гибридная система власти. То есть она содержит в себе как признаки авторитаризма, так и демократии.

Также Шульман уверена в том, что большинство россиян неверно рассуждают о том, как построено западное общество. Особенно это касается тех вопросов, которые связаны с иностранной системой власти. Она уверена, что их свобода выбора - это действенный механизм, а не простая фикция, как мы привыкли считать.

Муж Екатерины Шульман

Как это ни удивительно, но муж Екатерины Михаил далек от политических баталий. По образованию он филолог, специалист по творчеству Набокова. Но в реальной жизни он борец за права простых граждан.

В последние годы Михаил Шульман пресекает незаконные захваты недвижимости различными рейдерскими конторами. А началось все с того, что один недобросовестный гражданин без весомого на то повода приватизировал чердак, который находился в распоряжении их дома.

С того момента война за право на жилье не прекращается ни на минуту. При этом семья Екатерины Шульман постоянно испытывает давление со стороны своих оппонентов. Доходило даже до того, что Михаила избивали прямо на улице, после чего он еще долго приходил в себя в местной больнице.

Однако Екатерина поддерживает стремление мужа. Более того, она старается ему всячески помочь, используя для этого всю глубину своих знаний.

Есть несколько терминов, которые человек, находящийся на госслужбе, никогда не должен употреблять.

Это «население». Нет никакого населения, есть граждане.

Это «жители». Любят у нас это слово, особенно когда начинаются какие-то жилищно-коммунальные конфликты. Нет никаких жителей, есть собственники, если мы говорим о жилье.

И «пиариться». Нет такого действия, его не существует. Люди говорят о том, что их волнует. Если это их волнует, значит они имеют право об этом волноваться. Живет только в нем этот самый мифический «пиар» и все его присные многочисленные.

Safety — Security

Екатерина Шульман,

Появление и расцвет террористических сетей и появление и расцвет специальных служб, борющихся с терроризмом – это следствие повышения цены человеческой жизни. Есть культ безопасности, когда самой лучшей мерой считается ужесточение ответственности, в ответ на любую непонятную ситуацию – вводи новые формы контроля, и это происходит во всем мире.

Но в России основная борьба за безопасность будет заключаться в запирании дверей. Наш с вами национальный символ - это запертая дверь. Сейчас становится понятно из обстоятельств происшедшего в Кемерово, что основное количество жертв, самое главное ядро этой трагедии - это тот 41 человек, которые погибли в одном запертом кинозале. Там было три кинозала. Два были открыты - оттуда практически все ушли. Один был заперт. Там были дети, их заперли.

Почему?

Чтобы ничего не случилось.

Запасные входы были заперты. Их требует закрывать, между прочим ФСБ — в рамках чего? - антитеррористических мер для безопасности, чтобы неизвестно кто туда не прошел. Их запирает, и очень охотно, безо всякого ФСБ, руководство торговых центров, чтобы что? – чтобы воры не зашли и не ушли, чтобы у них там что-нибудь не украли.

Напомним чудовищный случай в Парагвае, когда почти 400 человек угробили при пожаре для того, чтобы не разграбили супермаркет. Охрана заперла дверь: а то вдруг они растащат чего-нибудь?

Это вот приблизительно та же самая логика извращенно понимаемой безопасности.

Различают два типа безопасности. В английском есть такие термины, на русский это трудно перевести: «Safety» и «Security» — безопасность среды и безопасность контроля.

И то, и другое как бы для безопасности людей делается. А почему оставляют одну дверь открытую? И почему допускают скопление людей? Почему, заходя в аэропорт, вы стоите на самом входе в очереди с чемоданом, чтобы пройти через самую первую рамку? Чтобы террорист не проехал, правильно?

Это не образует безопасную среду. Это образует опасную среду, потому что это толпа, потому что она на входе, потому что люди в случае чего друг друга перетопчут, потому что открыт только один выход. И опять же те, кто захотят выйти, срочно убежать из аэропорта, если там не дай Бог что случится, они тоже окажутся в ловушке. Но это упрощает контроль.

По этой самой причине у нас в СИЗО сажают всех, подозреваемых в любого типа преступлениях, в том числе, ненасильственных. Чтобы удобнее было работать, чтобы человек не сбежал.

Чтобы охраннику удобнее было работать, мы закроем все выходы кроме одного. На этом одном выходе, этой маленькой щелке мы поставим одного охранника, и он будет всех проверять, ему будет удобно. Вот это вот Security. На возмущение нам обычно обеспечивающие эту самую секьюрити говорят: «Зато мы ваши жизни спасаем». Так вот спасают они наши жизни довольно гипотетически.

Я не уверена, что был случай, когда в такой очереди на рамке поймали человека с бомбой. Вот как-то не припомню. При тех терактах, которые у нас последнее время происходили, например, теракте в петербургском метро в 2017 году – рамки как-то не помогли.

Они будут противоречить друг другу, как противоречат друг другу требования пожарной охраны и требования ФСБ. Одни говорят: открывайте и держите открытыми проходы, не запирайте эвакуационные выходы. А другие говорят: всё должно быть заперто, а ключи – у охраны, потому что терроризм, потому что кто-то проникнет туда нехороший. В детских учреждениях то же самое, в школах то же самое: запасные выходы заперты, потому что вдруг туда проникнет педофил.

Охранники, которые убежали первыми

Охранники, жрецы низкого уровня этого культа (жрецы высокого уровня – это сотрудники спецслужб, а низовые служители этой религии – это охранники) – вот эти самые люди, которые убежали первыми, как показывает страшный опыт Кемерово. Такой же, похоже, и охранник в американской школе, где происходил массовый расстрел. Он тоже там как-то у двери стоял и ждал – все, кто смотрел новости, видел эти кадры – дожидался, пока выстрелы прекратятся.

В общем, есть, наверное – не хочется никого обижать - охранники, героические люди, которые спасают ценой своей жизни кого-то, когда происходят чрезвычайные происшествия, и такие случаи известны.

Но вообще это очень массовая профессия, одна из самых массовых в Российской Федерации. Вообще, у нас две самых массовых профессии: водитель и продавец. И я думаю, что охранник у нас будет в первой пятерке явно. Но не самый лучший кадровый состав туда идет. И в общем, как выясняется, ничем особенно помочь они никому не могут и даже не пытаются.

А зачем его снимать, он разве виноват?

Часто спрашивают: “А зачем его снимать, он разве виноват? Это не он виноват, а кто-нибудь другой виноват”.

Надо, чтобы люди теряли свои должности после любого чрезвычайного происшествия, даже такого, к которому они лично совершенно непричастны. Если ты начальник, то ты отвечаешь за всё. И если ты будешь знать, что твоего предшественника сняли или посадили за то, что он допустил у себя что-то такое, то бы будешь больше озираться по сторонам и меньше будешь спокоен, что компания, принадлежащая детям твоего покойного друга прокурора, охраняет всё, как надо.

Ты будешь волноваться, потому что призрак твоего предшественника будет к тебе являться в лунном одеянии, кивать и манить тебя за собой, как в «Мастере и Маргарите».

У нас вместо того, чтобы наступали политические последствия этого самого неэффективного управления, очень любят угрозу уголовного преследования. Я сейчас вижу этого очень много.

Люди этого хотят, имеют право этого хотеть, потому что произошло действительно что-то чудовищное, и за это должна быть какая-то ответственность. Но с этим злоупотреблением уголовной ответственностью очень хорошо вяжется, уживается при этом чрезвычайная дешевизна человеческой жизни как таковой.

Как повысить цену человеческой жизни

Сейчас часто говорят, что человеческая жизнь ничего не стоит. Что за этим в реальности стоит и каким образом эта цена может быть увеличена? Есть такая простая и эффективная вещь, как выплаты пострадавшим и семьям погибших. У нас одна из любимых фраз руководства после любых происшествий, это: «Каждому – по миллиону».

Значит, миллион - семьям. Звучит это прямо как какая-то большая щедрость. На самом деле это ничтожные деньги. Деньги должны быть больше, и они должны быть завязаны на страховые выплаты, страхование жизни и страхование такого рода объектов, как этот самый торговый центр, от всяких происшествий, которые там происходят.

Если страховая компания будет знать, что она будет разорена в случае, если застрахованный ею объект сгорит, то они будут ходить, посылать инспекторов и залезать всем в мозг со страшной силой для того, чтобы двери были открыты, чтобы система, которая водичку поливает в ответ на тревогу с потолка, работала, - а там она не работала, - чтобы лифты выключались, чтобы двери открывались, чтобы хотя бы было оповещение…

Для них это будет вопросом жизни и смерти, потому что это их деньги. То есть у нас, когда речь идет о выплатах пострадавшим, часто говорят: “Ну, разве это кого-то утешит в потере близкого человека?”. Товарищи, цель выплат – не утешить пострадавших, а разорить ответственных. Это форма наказания, если хотите. Но и семьи получат деньги. Это им тоже будет не лишне.

Вот, скажем, цифры в аналогичных случаях в Великобритании. В 2006 году семья погибшего пожарного получила 510 тысяч фунтов стерлингов, Там было две семьи… Это полмиллиона фунта стерлингов.

В Португалии в 2016-м году были пожары – может быть, кто-то помнит – большая такая была национальная беда – летние пожары. За каждую смерть при пожаре 80 тысяч евро получали люди. Это 5,6 миллионов рублей на наши деньги. Максимальная выплата – 300 тысяч евро (это 21 миллион рублей). Она была выплачена человеку, у которого вся семья погибла в пожаре. То есть это аналог того человека, который сегодня в Кемерово выступал, у которого сгорели там все. Это совершенно чудовищная история, хотя там все истории чудовищные.

То есть это принципиально другого уровня деньги. У нас очень мало выплачивают жертвам авиакатастроф. Соответственно, авиакомпании и страховые компании, с ними работающие, не несут никакой ответственности. Эта цена должны быть гораздо выше.

Не давать взятки за псевдобезопасность

Сейчас у нас начнется волна проверок по всей России, как это традиционно происходит в таких случаях.

Проверять будут всех, всё, что только можно. Это происшествие гораздо страшнее, чем то, что было в «Хромой лошади». Это ситуация, в которой каждый может себя представить.

Нет человека в городской России – а вся Россия – это городская Россия, - который не был бы на выходных с детьми в торговом центре. Все мы там были, все мы ходим в кино, а потом чего-нибудь купить, а потом чего-нибудь поесть. Это такой способ семейного досуга в условиях нашего климата, когда гулять можно только четыре месяца в году, да и то не всегда.

Так вот — впечатления от этой трагедии гораздо сильнее. Она не забудется. Для того, чтобы эта кампания проверок не стала формальной, необходимо, чтобы руководители предприятий, организаций, владельцы бизнеса перестали давать взятки в обмен на хорошие результаты проверок. Не давайте взяток. Выполняйте предписания.

Если эти предписания невыполнимы или заведомо недобросовестны, - а это известно, пожарные инспекции это делают: они выкатывают какое-то требование, которое выполнить нельзя, например, прорубить второй выход, где его принципиально быть не может, в каком-нибудь кафе, которое не может разрушить стену в доме — требуйте дополнительных инструкций, требуйте, чтобы именно в вашем учреждении провели учения. Да, это повредит вашему бизнесу…

Вы знаете, взятки тоже вредят вашему бизнесу. Если у вас будет объявление на двери: «Мы сегодня не работаем из-за противопожарного инструктажа», ваши клиенты вас поймут.

Если у вас вымогает взятку и предъявляют к вам заведомо неисполнимые требования, жалуйтесь. Сейчас очень подходящий момент для этого. А все силовики хотят кушать друг друга. Они же хотят кушать вообще всё, что движется. Поэтому если ваш пожарный инспектор намекает, что хорошо бы ему заплатить, чтобы он вас не закрыл, пожаловаться на него в Следственный комитет и прокуратуру одновременно, - это очень хорошая идея. Вас там ждут и вашу жалобу там очень радостно примут, потому что они тоже хотят этой самой добычи.

Один из немногих способов, каким мы можем воздействовать на окружающую среду – это эксплуатировать противоречия и конкуренции между ведомствами, особенно силовыми. И вообще, не давайте взяток за псевдобезопасность - это убивает. Это один из наиболее видимых способов, которым коррупция убивает людей.