Принцип вины заключается в том что. Вина: понятие, формы, виды
УК утверждает начало субъективной вины при совершении преступления. Согласно ст. 5 лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.
Принцип вины в уголовном праве означает, что лицо виновно совершившее общественно опасные действия (бездействие) отвечает лишь за то, что было совершено им лично . Никто не может нести уголовную ответственность, если не установлена его персональная вина в отношении преступного деяния и его последствий. Это вроде бы само собой разумеющееся утверждение не должно было вызывать сомнения. Тем не менее уголовное право должно было пройти долгий исторический путь прежде чем оно утвердилось законодательно. Так, кровная месть распространялась на весь род обидчика при общинно-родовом строе.
По Русской Правде (в XII в.) разбойник выдавался «на поток и разграбление» вместе с женой и детьми. Лозунг персональной ответственности за содеянное был выдвинут наряду с другими буржу-азно-демократическими требованиями в период французской буржуазной революции ХУШ в. Будучи демократическим завоеванием в борьбе с феодальным произволом принцип персональной ответственности был постепенно внедрен в уголовное право цивилизованных стран и в настоящее время имеет большое политическое значение, т. к. призван исключить возможность необоснованных массовых репрессий. Этот принцип широко нарушался в нашей стране в 2(М0-ые годы, когда вместе с осужденными за государственные преступления репрессировались их близкие.
Принцип вины означает, что уголовная ответственность может иметь место только при наличии определенного психического отношения лица к своим действиям, общественно опасным и причиняющим вред интересам личности, общества или государства (субъективная вина). Ни одно деяние, совершенное невиновно, т. е. при отсутствии умысла или неосторожности, не может считаться преступлением.
Общественно опасное действие как преступное деяние всегда представляет собой осознанный и волевой поступок человека, внешней стороной которого выступает активное поведение или воздержание от совершения конкретных действий (бездействие). Общественно опасными последствия преступления будут тогда, когда деяние причиняет реальный существенный вред охраняемым уголовным законом объектам или ставит их под угрозу причинения такого вреда. Преступные последствия являются объективным выражением общественной опасности преступления. Они присущи любому преступлению, связывая деяние с объектом посягательства.
Возложение уголовной ответственности за деяние, общественную опасность последствий которого лицо не предвидело и не могло предвидеть, не должно иметь места, т. к. оно лишено предупредительного содержания и означало бы объективное вменение (ответственность за невиновное причинение вреда, что запрещено законом).
Статья 5 УК РФ посвящена принципу вины и состоит их двух частей: "1. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. 2. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается".
Н.А. Лопашенко пишет, что принцип вины является "центральным принципом уголовного законодательства" *(404). Однако в юридической литературе достаточно часто обсуждается вопрос о необходимости его законодательного закрепления.
Так, В.В. Мальцев полагает, что "само же по себе указание на возможность уголовной ответственности только за виновно совершенное общественно опасное деяние и виновно причиненные общественно опасные последствия лишь дублирует положения ст. 8 и ч. 1 ст. 24 УК и ничего нового, содержательного в понимании принципа вины не вносит" *(405).
По мнению А.И. Плотникова, "формула "вина - психическое отношение" не увязывается и со статусом принципа в уголовном праве, так как становится неясным, почему вина (как элемент состава) - принцип, а другие столь же необходимые элементы (объект, субъект и т.д.) принципами не являются" *(406).
В.Ф. Щепельков указывает на то, что этот принцип "полностью воспроизводится в ст. 14 УК.... Поэтому наличие данной нормы в УК обусловлено исключительно содержательными, а точнее уголовно-политическими мотивами" *(407).
В.Д. Филимонов отмечает, что "во-первых, принцип вины оказался оторванным от основания уголовной ответственности, в то время как вина является элементом состава преступления, т.е. составной частью основания уголовной ответственности; во-вторых, выделение принципа вины в самостоятельный принцип привело к гипертрофированию субъективной стороны преступления" *(408).
В какой-то мере можно согласиться со всеми приведенными выше точками зрения. Хотя следует сказать, что само закрепление принципа вины в УК РФ, несмотря на существующие недостатки его законодательной регламентации, безусловно, является одним из достижений уголовно-правовой науки. В.В. Мальцев указывает на то, что законодательное определение принципа вины "полезно в первую очередь как инструмент совершенствования и применения уголовно-правовых норм" *(409).
Прежде всего необходимо отметить, что уголовно-правовой принцип вины является своеобразным проявлением в уголовном праве презумпции невиновности, закрепленной в ст. 49 Конституции РФ. Как следствие этого, УК РФ построен таким образом, что лицо, совершившее преступление, несет за него уголовную ответственность только в том случае, если это деяние совершено виновно. Следовательно, ответственность лица только за деяния, совершенные виновно, является основополагающим положением уголовного закона, как впрочем и некоторых ранее действовавших уголовно-правовых актов, и вполне, на наш взгляд, соответствует статусу принципа уголовного законодательства.
Указание на то, что существование принципа вины приводит к "гипертрофированию субъективной стороны преступления", на наш взгляд, нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, мы полагаем, что среди элементов состава преступления нет более или менее важных, так как все они выполняют предписанные им функции. С другой стороны, по нашему мнению, В.Д. Филимонов отождествляет такие понятия, как "принцип вины" и "вина", что не совсем верно *(410). Нам представляется, что эти понятия нельзя сравнивать друг с другом, так как они находятся в разных плоскостях. Так, принцип вины представляет собой основное положение уголовного закона, которое состоит в том, что "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина". В свою очередь, вина "представляет собой психическое отношение субъекта к совершенному деянию и его последствиям" *(411) и является обязательным элементом субъективной стороны состава преступления. Закрепление принципа вины не гипертрофирует значение рассматриваемого элемента, так как речь идет о разных явлениях. Такой подход к рассматриваемой проблеме разделяют 81,7% опрошенных нами ученых *(412).
Также нельзя безоговорочно согласиться с мнением В.В. Мальцева о том, что "указание на возможность уголовной ответственности только за виновно совершенное общественно опасное деяние и виновно причиненные общественно опасные последствия лишь дублирует положения ст. 8 и ч. 1 ст. 24 УК". Как указывает Е.А. Лукашева, "в любом случае полное содержание и значение всякого правового принципа раскрывается во всех тех положениях права, которые испытывают на себе влияние данного принципа" *(413). Мы полагаем, что есть все основания говорить о том, что приведенные В.В. Мальцевым нормы уточняют положения ст. 5 УК РФ, а не наоборот.
Еще одним доводом, который, по мнению В.В. Мальцева, выступает против выражения принципа вины в УК РФ, является то, что определение содержания данного принципа в законе может оказаться и неполным, и противоречащим нормам гл. 5 УК РФ *(414). Но, на наш взгляд, в этом случае следует говорить не столько о проблеме необходимости законодательного закрепления, сколько о недостатках нормотворческой деятельности при описании тех или иных уголовно-правовых норм. Как справедливо отмечает Н.А. Лопашенко, "по правилам законодательной техники одинаковые термины должны в пределах УК или хотя бы в пределах его крупных составных образований (Общей или Особенной частей) трактоваться одинаково...." *(415). Следовательно, положения ст. 5 УК РФ и гл. 5 УК РФ должны представлять собой единое целое и не противоречить друг другу.
Таким образом, мы полагаем, что нет оснований для исключения принципа вины из системы принципов уголовного законодательства. Более того, как указывают в своей работе В.Н. Кудрявцев и С.Г. Келина, именно на установление признаков субъективной стороны приходится наибольшее число ошибок уголовно-правового характера. Поэтому, по мнению авторов, возведение положений о виновной ответственности в число принципов уголовного права направлено на обеспечение точного соблюдения уголовного закона правоприменительными органами *(416). Так, несмотря на то что в своих постановлениях Верховный Суд не раз обращал внимание на необходимость установления по каждому уголовному делу формы вины, мотивов и целей совершения преступления *(417), суды при вынесении приговоров допускают ошибки, касающиеся субъективной стороны. Например, приговором Тимирязевского районного суда г. Москвы от 27 декабря 2001 г. Орлов был осужден по ч. 1 ст. 105, ч. 3 ст. 213 УК РФ. Верховный Суд РФ в порядке надзорного производства, рассмотрев материалы дела, указал на то, что "исследованные доказательства не подтверждают наличие у Орлова прямого умысла на совершение грубого нарушения общественного порядка и проявление неуважения к обществу при производстве им из охотничьего ружья выстрелов в сторону машины потерпевшего и его друзей. При таких обстоятельствах нельзя признать осуждение Орлова по ч. 3 ст. 213 УК РФ обоснованным, и приговор в этой части подлежит отмене" *(418).
Что же касается недостатков законодательной регламентации данного принципа, то мы полностью согласны с тем, что они существуют и избежать их при формулировании того или иного принципа достаточно сложно. Прежде всего начнем с названия ст. 5 УК РФ.
Следует отметить, что, например, в УК Республики Узбекистан этот принцип получил название "принцип виновной ответственности", в УК Республики Таджикистан - "принцип личной ответственности и виновности", а в Модельном Уголовном кодексе для государств - участников СНГ - "принцип личной виновной ответственности" *(419).
Нам представляется, что прежде всего необходимо определиться с тем, как соотносятся между собой понятия "вина" и "виновность". По этому вопросу в юридической науке до настоящего времени ведется дискуссия, которая, по мнению И.М. Тяжковой, "несправедливо и необоснованно была названа схоластичной и оторванной от реальной жизни" *(420).
Некоторые авторы полагают, что понятия "вина" и "виновность" следует различать. Так, Т.Л. Сергеева указывала, что виновность представляет собой совокупность объективных и субъективных обстоятельств, обосновывающих применение к лицу конкретного наказания, следовательно, термином "виновность" необходимо пользоваться для обозначения общего основания уголовной ответственности, а термином "вина" - для обозначения субъективного ее основания *(421).
По мнению П.С. Дагеля, эти термины идентичны *(422).
Н.С. Таганцев в своем курсе лекций по уголовному праву конца XIX в. использовал термин "виновность", полагая, что она является внутренним моментом понятия преступного деяния *(423).
В отличие от УК РФ в ст. 49 Конституции РФ отмечается, что "каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность (выделено мной. - Е.Ч.) не будет доказана в установленном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда". Из этого положения можно сделать разные выводы: во-первых, если понятия "вина" и "виновность" не совпадают, то в указанных нормативно-правовых актах речь идет о разных явлениях, что, в свою очередь, свидетельствует о существующих между УК РФ и Конституцией РФ разногласиях. Во-вторых, если считать, что понятия "вина" и "виновность" совпадают, то, значит, нет никакого спора о терминах. Нам представляется, что последняя точка зрения выглядит более приемлемой, с той лишь оговоркой, что эти термины однородны, а не тождественны. В данном случае можно, на наш взгляд, провести параллель с понятиями "закон" и "законность".
Иначе говоря, если закон - это "принятый в особом порядке акт законодательного органа, обладающий высшей юридической силой и направленный на регулирование наиболее важных общественных отношений" *(424), то законность - это "принцип, метод, режим формирования и функционирования правового государства и гражданского общества, в основе которых лежит точное соблюдение и исполнение законов всеми государственными и муниципальными органами, общественными объединениями, должностными лицами и гражданами" *(425). В нашем случае если вина - это психическое отношение субъекта к совершенному действию (бездействию) и его последствиям, то виновность - это принцип привлечения лица к уголовной ответственности, в основе которого лежит установление его вины в совершенном преступлении. С такой трактовкой согласно большинство (54,2%) опрошенных нами ученых *(426).
Таким образом, мы полагаем, что ст. 5 УК РФ должна называться "Принцип виновности". В этом случае у нас появится возможность на уровне Кодекса разграничить понятия вины как элемента состава преступления и виновности как принципа уголовного законодательства.
Теперь перейдем непосредственно к анализу законодательной редакции рассматриваемого принципа.
Одна из основных проблем регламентации принципа вины в УК РФ, по мнению некоторых авторов, состоит в том, что, как пишет В.Т. Томин, в ч. 1 ст. 5 УК РФ (подчеркивая неразрывную связь между уголовной ответственностью и уголовным судопроизводством) акцентируется внимание не на наличии вины в действиях лица, а на ее установление *(427).
И.Э. Звечаровский полагает, что "если не ставить знак равенства между тем, что есть, и тем, как это что-то устанавливается, если не отождествлять материально-правовой аспект вины с ее уголовно-процессуальными аспектами, то в тексте уголовного закона приведенную формулировку следовало бы заменить другой: "которые совершены или наступили виновно" *(428).
По мнению Н.А. Лопашенко, в ч. 1 ст. 5 УК РФ необходимо указать: "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные последствия, в отношении которых имеется его вина" *(429).
И в этом споре опять-таки камнем преткновения, на наш взгляд, является вопрос о понятии уголовной ответственности, а именно о моменте ее возникновения. Следует отметить, что в юридической литературе существуют различные мнения.
Первая точка зрения - уголовная ответственность наступает с момента совершения преступления (В.И. Курляндский, А.А. Пионтковский, И.Я. Козаченко); вторая - с момента применения мер процессуального принуждения (Н.А. Огурцов, А.В. Наумов); третья - с момента привлечения лица к уголовной ответственности (А.Н. Игнатов); четвертая - с момента вступления приговора в законную силу (Н.И. Загородников, В.В. Похмелкин, Н.Ф. Кузнецова) и т.д. В зависимости от того, какого из перечисленных взглядов мы придерживаемся, можно по-разному трактовать ч. 1 ст. 5 УК РФ. Так, если принимать во внимание одну из трех первых точек зрения, то лицо подлежит уголовной ответственности за совершенное преступление и наступившие последствия, в отношении которых имеется его вина. Если же следовать четвертой точке зрения, то уголовная ответственность наступает за общественно опасные действия (бездействие) и наступившие опасные последствия, в отношении которых вина лица установлена приговором суда, вступившим в законную силу.
Последняя позиция нам представляется более приемлемой. Так, в ст. 8 УК РФ закрепляется положение о том, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом. В то же время вина является обязательным признаком субъективной стороны состава преступления, а в соответствии с ч. 2 ст. 49 Конституции РФ виновность *(430) устанавливается только вступившим в законную силу приговором суда. Таким образом, мы полагаем, что в ст. 5 УК РФ вполне обоснованно делается акцент именно на установление вины, и, следовательно, в этом аспекте анализируемая норма не нуждается в изменении.
Следующая проблема законодательной регламентации - принцип вины, на которую обращает внимание В.В. Лунеев, состоит в том, что "в ст. 5 УК РФ... говорится о необходимости установления внутреннего отношения субъекта и к действиям (бездействию), и к последствиям. Но такое же отношение следует устанавливать и к отягчающим и квалифицирующим обстоятельствам, и другим юридически значимым признакам состава преступления" *(431). В связи с этим автор предлагает свое определение вины в виде психологической категории как психического отношения лица "к совершаемому им общественно опасному и уголовно противоправному деянию, его общественно опасным последствиям и другим юридически значимым обстоятельствам совершения преступления" *(432).
На наш взгляд, трудно оспорить тот факт, что вменение лицу в вину отягчающих или квалифицирующих обстоятельств, которых он в силу тех или иных причин не предвидел, не мог или не должен был предвидеть, означало бы, в сущности, переход на позиции объективного вменения.
Однако к указанному выше предложению В.В. Лунеева нельзя относиться однозначно.
В теории уголовного права большинством авторов признается следующая формула: "деяние = общественно опасное действие (бездействие) + общественно опасные последствия" *(433). В связи с анализируемой точкой зрения возникает вопрос: а что включает в себя понятие "действие (бездействие)" и где в приведенной выше формуле место для отягчающих или квалифицирующих признаков? Если следовать позиции В.В. Лунеева, то эта формула нуждается в изменении, что неизбежно повлечет за собой необходимость пересмотра и других важных понятий и институтов уголовного права. Прежде чем пойти на такой серьезный шаг, на наш взгляд, следует взвесить все "за" и "против".
В настоящее время прямое требование установления психического отношения лица к тем или иным признакам состава преступления содержится в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Так, например, в п. 7 Постановления Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве" *(434) указывается, что п."в" ч. 2 ст.105 УК РФ "надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство (выделено мной. - Е.Ч.)".
В большинстве же случаев мы полагаем, что вменение лицу того или иного квалифицирующего или отягчающего обстоятельства само собой подразумевает обязательное установление виновного отношения лица к указанным обстоятельствам. Так, Б.А. Куринов писал, что "наряду с признаками объекта и объективной стороны преступления содержанием субъективной стороны охватывается психическое отношение виновного к квалифицирующим признакам состава преступления" *(435). Такого же мнения придерживается и А.И. Рарог. Он указывает, что "принцип субъективного вменения означает, что виной субъекта охватываются не только те обстоятельства, являющиеся необходимыми признаками данного состава преступления, но и обстоятельства, имеющие значение квалифицирующих признаков" *(436).
На эту ситуацию можно посмотреть и с несколько другой стороны.
Юридически значимые признаки, которые рассматривает В.В. Лунеев, относятся к различным элементам состава преступления. Например, общеопасный способ - к объективной стороне, мотив национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды - к субъективной стороне. Однако так или иначе эти признаки характеризуют совершаемое лицом общественно опасное действие (бездействие) или наступившие последствия и являются их неотъемлемой составляющей. Мы не можем, например, рассматривать отдельно сам факт убийства и общественно опасный способ, с помощью которого оно было совершено. Г.Л. Кригер по этому поводу указывает, что "поскольку умышленное деяние предполагает осознание лицом общественно опасного характера своих действий, то, видимо, все обстоятельства, влияющие на характер общественной опасности, должны быть известны лицу" *(437).
Получается следующая ситуация. С одной стороны, В.В. Лунеев безусловно прав, указывая на то, что внутреннее отношение субъекта необходимо устанавливать не только к действиям (бездействию) и к последствиям, но также и к отягчающим и квалифицирующим обстоятельствам, и другим юридически значимым признакам состава преступления. С другой стороны, есть основания для того, чтобы отнести эти юридически значимые обстоятельства совершения преступления к понятиям "общественно опасное действие (бездействие)" или "общественно опасные последствия", учитывая тот факт, что все они в той или иной степени характеризуют конкретные действия (бездействие) или последствия, выделяя их из ряда схожих. Таким образом, следует все же согласиться с П.С. Дагелем и Д.П. Котовым, которые отмечают, что "формы вины характеризуют отношение виновного к деянию и вредным последствиям в целом, то есть в целом к совершенному преступлению. Поэтому они не могут рассматриваться только по отношению к одному из признаков, который характеризует какой-либо из элементов состава преступления" *(438). Однако в целом данная проблема еще требует своего детального осмысления.
Как мы уже убедились, понятие вины является в науке уголовного права одним из наиболее сложных. В различные периоды вокруг него формируются всевозможные дискуссии. Еще одним таким дискуссионным представляется вопрос о необходимости введения в формулу вины признака осознания лицом уголовной противоправности своего деяния, что, как считает В.В. Лунеев, приведет к преодолению имеющихся в уголовном праве элементов объективного вменения *(439).
Эта проблема очень остро обсуждается в юридической литературе.
С точки зрения А.И. Гревновой, "если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло и не должно было осознавать, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом под угрозой наказания, то такое деяние может быть признано совершенным невиновно" *(440).
В.Г. Назаренко пишет, что древняя римская презумпция "никто не может отговариваться незнанием закона" вполне уместна в условиях стабильного законодательства и высокой правовой культуры населения. Однако в обстановке постоянной криминализации и декриминализации деяний, которая вызывает у юристов ощущение путаницы законов, а у населения - мнение об отсутствии законов, презумпция знания уголовных законов просто неуместна *(441).
По мнению ряда авторов, на сегодняшний день осознание общественной опасности, как правило, предполагает и осознание противоправности совершаемого деяния *(442). Это, как пишет Н.А. Лопашенко, в большей степени касается преступлений "традиционных видов, в основе которых лежит нарушение, например, библейских заповедей "не убий", "не укради" *(443). Однако далее автор отмечает, что "настала пора предусмотреть для составов преступлений, в основе которых лежит нарушение установлений других правовых отраслей, в формуле вины наряду с осознанием общественной опасности своего деяния также осознание его противоправности" *(444). Такого же мнения придерживается и И.А. Гревнова, указывая, что к таким деяниям необходимо относить, например, "деяния, либо недавно включенные в уголовное законодательство, либо совершение которых ограничено какой-то особой сферой деятельности, либо диспозиция статей которых носит бланкетный характер и для их осознания необходимы специальные знания или освоение дополнительных нормативных актов" *(445).
Это предложение не является новым для теории уголовного права. Например, Н.С. Таганцев, рассматривая разные варианты случайности посягательства, которые, по его мнению, исключают всякую виновность и ответственность, выделял такой вид случайности, как невозможность предвидения. Суть последней заключалась в том, что "обвиняемый в нарушении полицейского запрета может сослаться на случайность нарушения, если он, несмотря на все свое доброе желание, не мог узнать о существовании нарушенного им запрета, когда, например, запрет оставался секретным" *(446).
Нам представляется, что указанная выше точка зрения, бесспорно, заслуживает внимания, однако, с другой стороны, возникает целый ряд вопросов. Во-первых, не приведет ли такое нововведение к тому, что лица, совершившие преступления, будут иметь реальную возможность избежать уголовной ответственности, сославшись на незнание закона? (Положительный ответ на данный вопрос дали 38,7% опрошенных ученых *(447)) Во-вторых, кто будет устанавливать круг преступлений, по которым кроме общественной опасности необходимо еще и осознание его противоправности? Если, предположим, возложить данную обязанность на суд, то не приведет ли это к судебному произволу; если же указать такие преступления в УК РФ, то какой критерий отнесения деяний к этой категории установить? И, в-третьих, авторы в большинстве своем говорят о составах с так называемыми бланкетными диспозициями, т.е. о тех, преступное поведение в рамках которых есть нарушение определенных установлений (правил, норм и т.д.) других правовых отраслей *(448). Однако такие составы зачастую предусматривают возможность совершения преступлений только специальными субъектами (ст. 143, 246-251, 340-344, 349-352 УК РФ и др.), которые в силу своих служебных или иных обязанностей должны соблюдать указанные установления и правила, а следовательно, и знать их.
Таким образом, мы полагаем, что, несмотря на всю привлекательность идеи о необходимости введения в формулу вины признака осознания лицом уголовной противоправности своего деяния, это положение не следует внедрять в УК РФ. Лицо, совершающее преступление, должно осознавать его общественную опасность, а не его противоправность, так как "все предусмотренные Уголовным законом деяния обладают общественной опасностью" *(449). Н.Д. Сергиевский писал, что элементами умысла являются "сознание совершаемого, предвидение последствий, сознание противозаконности. Из них этот последний элемент в положительном праве признается всегда присущим всякому лицу, обладающему способностью к вменению..." *(450).
Не меньше споров на сегодняшний день вызывает положение, сформулированное в ч. 2 ст. 5 УК РФ, которое гласит, что "объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается".
По мнению В.Д. Филимонова, это положение "имеет необоснованно односторонний характер. Не допускается не только объективное, но и субъективное вменение, т.е. ответственность за несовершенное лицом общественно опасное деяние и за не причиненные им общественно опасные последствия, иными словами, за одно лишь намерение совершить общественно опасное деяние, за "преступный образ мыслей" и т.п." *(451).
Основная проблема в данном случае, на наш взгляд, заключается в неоднозначном определении самого понятия "субъективное вменение".
Так, ряд авторов считают, что термин "субъективное вменение" означает не что иное, как привлечение к уголовной ответственности только за виновное совершение общественно опасного деяния *(452). Например, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский в связи с этим пишут, что "логично было бы сказать, что принцип субъективного вменения в противовес принципу объективного вменения заключается в установлении ответственности за чистую вину, т.е. за преступное намерение, мысль совершить преступление, даже если она не объективизировалась в совершении общественно опасного деяния.... Принцип субъективного вменения в буквальном его понимании должен быть отвергнут так же, как и принцип объективного вменения. Однако о субъективном вменении в уголовном праве говорят в другом смысле, а именно о вменении в ответственность только того общественно опасного деяния, которое причинено виновно: умышленно или по неосторожности" *(453). Схожего мнения придерживается В.В. Мальцев, он полагает, что "наличие законодательного определения этого принципа и нормативного закрепления объективного вменения как ответственности за невиновное причинение вреда действительно устраняют необходимость и возможность употребления выражения "субъективное вменение" в ином, нежели в противоположном понятию "объективное вменение", значении" *(454).
Несколько другой аспект отражает в своей работе Н.А. Лопашенко. По ее мнению, термин "субъективное вменение" является не очень удачным, поскольку "может быть истолкован совершенно иначе, а именно как вменение в зависимости от субъективных усмотрений правоприменителя, или как вменение только в зависимости от умысла или неосторожности, без учета объективных обстоятельств" *(455).
Проанализировав все изложенные выше позиции, можно сделать некоторые выводы. Во-первых, так как мы не можем в теории уголовного права прийти к единому значению понятия "субъективное вменение", нельзя использовать данный спорный термин в тексте уголовного закона, это приведет лишь к дальнейшей путанице. Во-вторых, для того чтобы исключить саму необходимость поиска понятия, полярного "объективному вменению", последнее не следует использовать в УК РФ, тем более что от этого смысл ч. 2 ст. 5 УК РФ не изменится *(456). В-третьих, что касается предложения В.Д. Филимонова о дополнении рассматриваемой уголовно-правовой нормы положением о том, что не допускается привлечение лица к уголовной ответственности "за несовершенное... общественно опасное деяние и за не причиненные им общественно опасные последствия, иными словами, за одно лишь намерение совершить общественно опасное деяние, за "преступный образ мыслей" и т.п.", то нам представляется, что эта аксиома нашла свое отражение в ч. 1 ст. 5 УК РФ, где указывается на то, что "лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия (выделено мной. - Е.Ч.), в отношении которых установлена его вина".
Таким образом, мы считаем, что ч. 2 ст. 5 УК РФ могла бы выглядеть следующим образом: "Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается".
Полагаем, что вопрос о законодательной регламентации принципа вины был бы рассмотрен неполно без анализа принципа личной ответственности, который тесно связан с первым, и, по мнению некоторых авторов, необоснованно не нашел своего закрепления в нормах УК РФ *(457). Так, С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев указывают, что при детальном рассмотрении данного принципа "можно обнаружить, что он включает по меньшей мере три элемента. Во-первых, этот принцип означает, что преступлением признается акт поведения, совершенный конкретным физическим лицом - индивидом, а не коллективом или иной социальной общностью. Во-вторых, лицо отвечает в уголовно-правовом порядке лишь за то, что было причинено его собственными действиями (бездействием). В-третьих, наказание за преступление имеет личный характер, т.е. должно распространяться только на лицо, его совершившее" *(458).
Первое из названных положений, по справедливому утверждению Е.Ю. Пудовочкина и С.С. Пирвагидова, является составной частью принципа вины. С точки зрения авторов, "в настоящий период можно констатировать, что наличие психологических аспектов в институте вины является бесспорным... Из этого следуют как минимум два требования принципа вины: ответственности в уголовно-правовом порядке подлежат исключительно физические лица, а среди них - только те, кто обладает сознанием и волей" *(459). Так, в ст. 5 УК РФ, законодатель при формулировании принципа вины использует термин "лицо". В Толковом словаре русского языка данный термин имеет в том числе такое общеупотребительное значение, как "человек, личность" *(460). Таким образом, можно предположить, что в этой статье презюмируется возможность уголовной ответственности за общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия только физических лиц *(461). Это утверждение находит свое отражение и в иных статьях УК РФ. Так, ст. 19 УК РФ предусматривает, что уголовной ответственности подлежит только физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом.
Что касается второго положения, по мнению С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева, входящего в принцип личной ответственности, то мы должны вновь согласиться с Е.Ю. Пудовочкиным и С.С. Пирвагидовым, которые указывают на его несостоятельность "ввиду обособленного существования в УК норм об ответственности лица, отдавшего незаконный приказ, за совершенное в его исполнении преступление, об ответственности организаторов организованных преступных групп за все совершенные группой преступления, если они охватывались их умыслом" *(462). Сюда же можно отнести посредственное причинение, когда исполнителем в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ признается в том числе лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ.
Третье из рассматриваемых положений, суть которого состоит в том, что "наказание за преступление имеет личный характер, т.е. должно распространяться только на лицо, его совершившее", несмотря на свою очевидность, не всегда соблюдается в действующем уголовном законе. Так, в соответствии с изменениями, внесенными в ст. 88 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ, штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия. Хотя, по справедливому утверждению Н.И. Загородникова, принцип личной ответственности подразумевает, что "уголовная ответственность всегда связана с конкретным лицом и не может быть переложена на другого человека: ни на родителей, опекунов, супругов, ни на общественные организации, юридические лица, хотя бы они добровольно согласились претерпеть правовые последствия преступления" *(463). Нам представляется, что это весьма важное положение, направленное на достижение целей уголовного наказания, сформулированных в ст. 43 УК РФ. М.Д. Шаргородский писал: "цели уголовного права могут быть достигнуты только тогда, когда ответственности подлежит лишь то конкретное лицо, которое виновно в совершении общественно-опасного действия (преступления). Советское уголовное право не признает ответственности за чужое деяние, поэтому исключается ответственность юридических лиц, родителей за детей и детей за родителей, супругов друг за друга и т.д." *(464).
Таким образом, чтобы исключить саму возможность появления подобного рода норм в УК РФ, на наш взгляд, необходимо законодательное указание на то, что уголовная ответственность за совершение преступления должна распространяться только на лицо, его совершившее. Однако потребности в формулировании самостоятельного принципа личной ответственности мы не видим. Целесообразно было бы дополнить уже существующий принцип вины (ст. 5 УК РФ) частью третьей следующего содержания: "Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяются только к лицу, непосредственно или в порядке посредственного причинения совершившему преступление".
И в итоге, как следствие сказанного выше, полагаем, что необходимо исключить из ч. 2 ст. 88 УК РФ положение о том, что "штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия".
Таким образом, в результате законодательное определение принципа вины может быть сформулировано так.
Статья 4. Принцип виновности
1. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.
2. Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается.
3. Наказание и иные меры уголовно-правового характера применяются только к лицу.... непосредственно или в порядке посредственного причинения совершившему преступление.
Вина: понятие, формы, виды. Преступление с двумя формами вины.
1) Вина - психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию (а также его последствиям, если речь идет о преступлении с материальным составом), предусмотренному уголовным законом.
Вина является одним из принципов, закрепленных в УК (ст. 5). Данный принцип означает, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные деяния и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается.
Социальную сущность вины составляет антисоциальная (при умысле) или недостаточно выраженная социальная установка лица (при неосторожности) относительно важнейших ценностей общества.
Видами умысла УК (ст. 25) называет:
Прямой умысел;
Косвенный умысел.
прямым умыслом , если лицо:
Предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий;
Желало их наступления.
В преступлениях с формальным составом лицо:
Осознавало общественную опасность своего деяния;
Желало его совершить.
Осознание общественной опасности деяния и предвидение возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий являются интеллектуальными элементами прямого умысла , а желание - его волевым элементом .
Преступление признается совершенным с косвенным умыслом , если лицо:
Осознавало общественную опасность своего деяния;
Предвидело возможность наступления общественно опасных последствий;
Не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично.
В преступлениях с формальным составом косвенный умысел исключается.
Осознание общественной опасности своего деяния (первый интеллектуальный элемент ) при косвенном умысле имеет то же содержание, что и при прямом умысле. Однако характер предвидения наступления общественно опасных последствий (второго интеллектуального элемента ) при косвенном умысле имеет свое отличие: лицо предвидит только возможность наступления общественно опасных последствий.
Сознательное допущение общественно опасных последствий или безразличное к ним отношение - волевой элемент косвенного умысла. Именно в волевом элементе заключается основное различие между прямым и косвенным умыслом.
В науке существуют и другие классификации умысла. Так, по моменту возникновения выделяют заранее обдуманный умысел и внезапно возникший умысел. Последний также делится на виды: простой и аффектированный умысел.
В зависимости от степени определенности представлений субъекта о фактических и социальных свойствах деяния выделяют конкретизированный (определенный) умысел и неконкретизированный (неопределенный) умысел. В свою очередь, конкретизированный умысел делят на простой и альтернативный.
Преступления, совершенные с альтернативным и неконкретизированным умыслом, следует квалифицировать в зависимости от фактически наступивших общественно опасных последствий.
Виды умысла имеют важное значение для классификации преступлений, их квалификации, а также индивидуализации наказания.
УК говорит о двух видах неосторожности (ст. 26):
Легкомыслии;
Небрежности.
легкомыслию , если лицо:
Предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего деяния;
Но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий.
Легкомыслие в преступлениях с формальным составом исключается.
Интеллектуальный элемент легкомыслия - предвидение возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия). Однако в отличие от косвенного умысла (когда виновный предвидит реально) при легкомыслии возможность предвидится как абстрактная.
Волевой элемент легкомыслия - самонадеянный расчет на предотвращение общественно опасных последствий. Именно в этом элементе заключается главное отличие легкомыслия от косвенного умысла (при котором лицо одобрительно относится к наступлению общественно опасных последствий).
Преступление признается совершенным по небрежности , если лицо: не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своего деяния, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия.
Небрежность в преступлениях с формальным составом может иметь место.
Интеллектуальный элемент небрежности - непредвидение возможности наступления общественно опасных последствий своего деяния при наличии обязанности и возможности такого предвидения. Долженствование означает объективный критерий, а возможность предвидения - субъективный критерий небрежности. Для привлечения лица к ответственности необходимо наличие обоих критериев.
Волевой элемент небрежности - отсутствие волевых усилий для предотвращения наступления таких последствий. Преступление признается совершенным только по неосторожности, если неосторожность специально названа в норме Особенной части УК.
| Формы и виды вины | Интеллектуальный элемент | Волевой элемент |
| Прямой умысел | Осознание общественной опасности совершаемого деяния, предвидение неизбежности или реальной возможности наступления общественно опасных последствий | Желание наступления этих последствий |
| Косвенный умысел | Осознание общественной опасности совершаемого деяния, предвидение реальной возможности наступления общественно опасных последствий | Отсутствие желания наступления этих последствий, но сознательное их допущение или безразличное к ним отношение |
| Преступное легкомыслие | Предвидение абстрактной возможности наступления общественно опасных последствий | Самонадеянный (без достаточных к тому оснований) расчет на их предотвращение |
| Преступная небрежность | Непредвидение общественно опасных последствий совершаемого деяния | Отсутствие волевых усилий, направленных на то, чтобы предвидеть наступление этих последствий |
Если лицо, совершившее деяние, не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своего деяния либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть, деяние признается совершенным невиновно . Оно также признается совершенным невиновно, если лицо хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего деяния, но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам.
Иногда в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые не охватывались умыслом лица, но которые по закону влекут более строгое наказание. Поскольку отношение к этим последствиям характеризуется неосторожной формой вины (легкомыслием или небрежностью), речь в таких случаях идет о преступлениях с двумя формами вины . В целом такие преступления признаются совершенными умышленно (ст. 27 УК).
Презумпция невиновности как принцип уголовно-процессуального права и бремя доказывания виновности.
Презумпция (лат. praesumptio) – 1) предположение, основанное на вероятности; 2) юр. признание факта юридически достоверным, пока не будет доказано обратное.
Принцип презумпции невиновности закреплен в ст. 49 Конституции РФ, ч. 1 которой гласит: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда».
Презумпция невиновности является общепризнанной гарантией прав человека и закреплена во многих международно-правовых актах, например, в ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.
Длительное время, несмотря на ратификацию СССР ряда международных актов, отражавших этот принцип, презумпция невиновности не имела законодательного закрепления, хотя отдельные ее положения были отражены в Конституции СССР 1977 г., УК и УПК РСФСР. Впервые понятие презумпции невиновности было сформулировано в законодательстве СССР, а именно в Основах законодательства о судоустройстве 1989 г.
В УПК этот принцип закреплен в ст. 14, однако этим его законодательная регламентация не исчерпывается. Многие положения как Общей, так и Особенной частей УПК обусловлены действием именно этого принципа и представляют собой различные формы его проявления в уголовном судопроизводстве (например, ч. 4 ст. 302, ч. 5 ст. 348 УПК и др.).
Презумпция невиновности действует не только в отношении обвиняемого, но также в отношении подозреваемого и любого иного лица.
Назначение презумпции невиновности состоит в процессуальном сдерживании субъектов уголовного судопроизводства, ведущих производство по делу, а также любых иных лиц в отношении обвиняемого (подозреваемого), что обеспечивает всестороннее и полное исследование обстоятельств дела, исключает обвинительный уклон, защищает права лица, привлеченного к уголовной ответственности. Презумпция невиновности рассматривается Европейским Судом по правам человека не только как принцип уголовного судопроизводства, но и как «конкретное и реальное» право обвиняемого считаться невиновным до процессуального момента, определенного п. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод .
Поскольку «требование беспристрастности суда является отражением этого... принципа», Европейский Суд рассматривает презумпцию невиновности еще и как один из элементов права на справедливое судебное разбирательство. В решении по делу Девеер против Бельгии отмечается: «Презумпция невиновности, воплощенная в п. 2... является наряду с другими правами составными элементами понятия справедливого судебного разбирательства по уголовным делам» .
Содержание презумпции невиновности состоит в том, что в силу прямого предписания Конституции РФ и уголовно-процессуального закона лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, считается невиновным, вплоть до определенного законом момента, независимо от убеждения лиц, ведущих производство по делу. Конечно, участники уголовного судопроизводства на стороне обвинения (следователь, дознаватель и др.) могут быть убеждены в виновности определенного лица, что и является основанием, например, привлечения его в качестве обвиняемого, однако обвиняемого невиновным считает закон, который связывает возможность признания лица виновным только со справедливым порядком судебного разбирательства уголовного дела, на котором каждое доказательство виновности лица в совершении преступления публично подвергается полному, всестороннему и объективному исследованию независимым судом с участием сторон и на основе осуществления всех принципов уголовного процесса.
Только в момент вступления в законную силу обвинительного приговора суда осужденный может считаться виновным в совершении преступления и подвергаться мерам уголовного наказания. Однако до этого момента любые публичные утверждения о виновности лица либо ограничение прав обвиняемого (например, жилищных, трудовых и др.), применяемые к лицам, виновным в совершении преступлений, будут нарушением этого принципа.
По делу Аллене де Рибемон против Франции Европейский Суд по правам человека признал нарушающим п. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод сообщение высокопоставленным должностным лицом полиции на пресс-конференции о том, что заявитель является подстрекателем убийства. Суд подчеркнул, что здесь явно налицо заявление о виновности, которое, с одной стороны, побуждало общественность поверить в нее, а с другой – предваряло оценку фактов дела компетентными судьями. По мнению Европейского Суда, презумпция невиновности не может препятствовать властям информировать общественность о ведущихся уголовных расследованиях, но она требует, чтобы власти делали это сдержанно и деликатно. В решении по делу Дактарас против Латвии Европейский Суд не признал нарушением презумпции невиновности утверждение обвинителя о доказанности виновности заявителя в решении по ходатайству защиты о прекращении дела, поскольку оспариваемое утверждение было сделано обвинителем не в контексте независимого судебного разбирательства, не в качестве официальной инстанции на пресс-конференции, но только в целях обоснования решения на предварительной стадии процесса, как ответ на требование заявителя прекратить уголовное преследование. Европейский Суд не находит нарушения презумпции невиновности, если власти «заявляют о наличии подозрений, об аресте соответствующих лиц, о признании ими своей вины...» .
Обвиняемый может быть признан виновным только в том случае, если его вина будет доказана «в соответствии с законом», т.е. надлежащими субъектами (государственным, частным обвинителем), по установленной законом процедуре (гласное, состязательное судебное разбирательство), с соблюдением всех прав обвиняемого. Надо обратить внимание на тесную связь презумпции невиновности с правом обвиняемого на защиту.
Презумпция невиновности нарушается, если виновность обвиняемого не была доказана по закону и, особенно в случаях, когда он не имел возможности осуществить свои права на защиту. Виновность лица в совершении преступления может устанавливаться только приговором суда, вступившим в законную силу. Конституционным Судом РФ отмечается, что решение о прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию не может подменять приговор суда и не является актом, которым устанавливается виновность обвиняемого (постановление Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. № 18-П по делу о проверке конституционности ст. 6 УПК РСФСР в связи с жалобой гр-на Сушкова ).
Из содержания презумпции невиновности следует, что подозреваемый или обвиняемый не обязаны доказывать свою невиновность, бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК). Это означает, что отказ обвиняемого или подозреваемого от дачи показаний не должен влечь для них никаких негативных последствий, ни как подтверждение их виновности, ни как обстоятельство, отягчающее наказание. Такой отказ не должен оцениваться и как воспрепятствование производству по уголовному делу и не может являться основанием избрания в отношении лица меры пресечения. В решении по делу Саундерса Европейский Суд сформулировал позицию, состоящую в том, что право обвиняемого хранить молчание «не распространяется на использование в уголовном процессе материалов, которые могут быть получены от обвиняемого независимо от его воли принудительным путем, как-то inter alia: изъятие... документов, получение образцов крови... и кожного покрова для проведения анализа ДНК» .
Вместе с тем обвиняемый вправе участвовать в доказывании по делу, т.е. представлять документы, ходатайствовать о допросе свидетелей, давать оценку собранным по делу доказательствам и т. д.
Презумпция невиновности предполагает, что виновность обвиняемого должна быть доказана без неустранимых сомнений достаточной совокупностью допустимых и достоверных доказательств.
Именно поэтому все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном УПК, толкуются в пользу обвиняемого (ч. 3 ст. 49 Конституции РФ, ч. 3 ст. 14 УПК). В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» отмечается, что «по смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств». По этой же причине обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК), а в оправдательный приговор запрещается включать формулировки, ставящие под сомнение невиновность оправданного.
Согласно одному из решений Конституционного Суда РФ неустранимость сомнений в виновности обвиняемого имеет место не только тогда, когда установлено объективное отсутствие достаточных доказательств виновности, но и тогда, когда при возможном их существовании сторона обвинения не принимает мер к их получению. Суд в таких ситуациях не должен по собственной инициативе восполнять недостатки в доказательствах обвинения, поскольку не может выполнять обвинительной функции .
Помимо бремени доказывания виновности (т.е. факта совершения преступного деяния именно данным лицом), на обвинителе лежит общее бремя доказывания обстоятельств, относящихся ко всем элементам и признакам состава инкриминируемого преступления, а также всех иных обстоятельств, подлежащих, согласно ст. 73, доказыванию по уголовному делу. Обвинитель несет также бремя опровержения доводов стороны защиты в отношении названных обстоятельств. Однако это касается не голословных утверждений обвиняемого, защитника и других лиц, выступающих на стороне защиты, а только тех, в подтверждение которых приводятся хотя бы какие-нибудь разумные аргументы и объяснения. В противном случае обвинению пришлось бы столкнуться с непосильной задачей опровержения любого, даже самого невероятного и фантастического довода защиты. Так, например, если защитой выдвигается утверждение о невменяемости обвиняемого, она должна в подтверждение этого привести конкретные обстоятельства. Для стороны защиты это не бремя доказывания, ибо ей не обязательно доказать невменяемость с полной несомненностью – достаточно, чтобы относительно нее оставались хотя бы разумные сомнения.
Вместе с тем в УПК РФ предусмотрено и специальное бремя доказывания, которое не обязательно лежит на обвинителе. В соответствии с ч. 4 ст. 235 при рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований УПК, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре, что соответствует общему правилу. Однако в остальных случаях бремя доказывания лежит на стороне, заявившей ходатайство. Другими словами, если сторона защиты заявит ходатайство не об исключении недопустимых доказательств, а какое-либо другое (например, об отсутствии оснований для содержания обвиняемого под стражей), бремя доказывания ложится на нее.
С презумпцией невиновности также связывают правило о том, что признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинительного приговора только при подтверждении его другими доказательствами по делу (ч. 2 ст. 77 УПК).
Приговор суда по ранее рассмотренному уголовному делу не имеет преюдициальной силы в части предрешения виновности лиц, не участвовавших в рассмотрении этого дела. Это обусловлено действием принципа презумпции невиновности, из которого следует, что виновность лица должна быть доказана в ходе самостоятельного судебного разбирательства, с предоставлением подсудимому права защищаться от предъявленного обвинения. В п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 № 1 «О судебном приговоре» отмечается, что поскольку «разбирательство дела в суде производится только в отношении подсудимых, суд не должен допускать в приговоре формулировок, свидетельствующих о виновности в совершении преступления других лиц». Там же подчеркивается, что «если дело в отношении некоторых обвиняемых выделено в отдельное производство, в приговоре указывается, что преступление совершено подсудимым совместно с другими лицами, без упоминания их фамилий».
Таким образом, принцип охватывает следующие идеи правосудия:
1. невиновный не должен быть привлечен к уголовной ответственности;
2. лицо признается обвиняемым только на основаниях и в порядке, установленном законом;
3. обязанность доказывания вины лежит на обвинителе, а не на обвиняемом;
4. обстоятельства должны быть исследованы всесторонне, полно и объективно, недопустим односторонний обвинительный подход;
5. лицо не обязано доказывать свою невиновность (ч. 2 ст. 49 Конституции);
6. запрещается домогаться показаний лица путем пыток, жестокого обращения и других незаконных методов ведения следствия;
7. лицо может быть признано виновным, если его виновность доказана в судебном разбирательстве. Недоказанная виновность по своим правовым последствиям равнозначна доказанной невиновности;
8. все сомнения толкуются в пользу обвиняемого (ч. 3 ст. 49 Конституции, ППВС РФ от 29.04.1996 № 1 «О судебном приговоре»);
9. при недостаточности доказательств и невозможности собирания дополнительных доказательств дело прекращается или выносится оправдательный приговор;
10. никто не может быть признан виновным, подвергнут уголовному наказанию иначе, как по приговору суда в соответствии с законом. Приговор – это единственный процессуальный документ, устанавливающий виновность подсудимого.
Гонтарь Игорь Яковлевич, кандидат юридических наук, профессор кафедры уголовного права филиала Дальневосточного федерального университета г. Петропавловск-Камчатский.
В статье рассматриваются принцип справедливости и институт вины в уголовном праве, их закрепление, наравне с принципом гуманизма, в уголовном праве как основополагающих принципов, которые провозглашают исходные начала уголовно-правового регулирования. Автором затрагиваются такие моменты, как реализация принципа справедливости в уголовном праве, насколько реально он воплощается в жизни уголовным законодательством. Исследуются теоретические вопросы о понятии справедливости вообще и в уголовном праве в частности. Проводится анализ норм Общей и Особенной частей УК РФ на предмет их соответствия принципу справедливости. В статье анализируется и другой важный институт в уголовном праве - вина. Рассматриваются понятие и содержание вины, ее основные формы, реализация данного института на практике, а также такие спорные моменты, как двойная (или сложная) форма вины, а также кризисное положение института вины в уголовном праве, которое обусловлено накоплением противоречий в правовых нормах и потребностях их развития, практике применения уголовного закона и теоретических работах, посвященных проблеме вины.
Ключевые слова: юриспруденция, принцип справедливости, вина, институт вины, преступление, форма вины, общественная опасность, личность преступника, посягательство, преступное деяние, уголовное право.
Principle of justice and institution of guilt in criminal law
Gontar Igor Yakovlevich - PhD in Law, Professor of the Department of Criminal Law of the Petropavlovsk-Kamchatskiy Filial Office of the Far Eastern State University.
The article concerns the principle of justice and institution of guilt In the criminal law, their enshrinement in criminal law as basic principles (together with the principle of humanism), as provided for in the basic provisions of criminal law regulation. The author discusses such issues as implementation of the principle of justice in the criminal law in reality. The author also studies theoretical issues of justice as such and justice in criminal law. He analyzes norms of General and Special Parts of the Criminal Code of the Russian Federation in regard of their compliance with the principle of justice. The article also analyses guilt, which is an important principle of criminal law. The author analyzes definition and contents of guilt, its main forms, its practical implementation, and debatable issues, such as dual (complicated) forms of guilt, and crisis of the institution of guilt in criminal law, which is due to accumulation of contradictions in legal norms, and to the need for their development, practice of application of criminal law, and theoretical works of legal scholars regarding the topical issues of guilt.
Key words: jurisprudence, principle of justice, guilt, institution of guilt, crime, form of guilt, social danger, personality of a criminal, encroachment, criminal act, criminal law.
Есть основания полагать, что закрепление принципов непосредственно в УК РФ является весьма важным прогрессивным шагом в области уголовного правотворчества. Еще в период советского уголовного права известные ученые С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев обосновывали необходимость принятия законодателем специальной нормы, статьи Уголовного кодекса, закрепляющей тот или иной уголовно-правовой принцип, полагая, что в дальнейшем в своей деятельности законодатель будет руководствоваться им в процессе разработки и принятия уголовно-правовых норм. Как они предполагали, для законодателя особое значение могли бы иметь закрепленные в нормах Уголовного кодекса принципы вины, гуманизма и справедливости <1>. Свершившееся открытое провозглашение исходных начал уголовно-правового регулирования, по справедливому мнению А.И. Бойко, ставит власть под дополнительный присмотр общества, позволяет критикам сверять текущее правотворчество и правоприменение с ранее выставленными для всеобщего обозрения эталонами <2>.
<1> См.: Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 32 - 33.
<2> См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н. Петрашева. М., 1999. С. 43.
Правовой принцип отражает какую-то насущную социальную потребность, которая может быть реализована через деятельность индивидов, регулируемую конкретной отраслью права. Сформулированное в ч. 1 ст. 6 УК РФ требование, что наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т.е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, говорит, что социальный интерес общества заключается в том, чтобы наказание и иные меры уголовно-правового характера соответствовали общественной опасности личности, совершившей преступление. Понятия "характер и степень общественной опасности преступления", "обстоятельства его совершения", "личность виновного" - это те явления, которые лежат в основании общественной опасности. Хотя доктрина российского уголовного права, которая основана на его классической школе, всячески пытается избежать понятия "общественная опасность личности" в уголовно-правовом лексиконе, тем не менее вынуждена признать это социальное явление как объект уголовно-правового воздействия. Уместно напомнить, что в этой связи выдающийся представитель классической школы уголовного права Н.С. Таганцев еще в XIX в., определяя объект карательного права, писал: "Было бы и теоретически неверно, и практически крайне вредно считать объектом карательной деятельности только преступное деяние как абстрактное понятие, забывая лицо, его учинившее. В самом деле, даже исследуя юридическое понятие преступления как посягательства на норму в ее реальном бытии, как посягательства на правоохраненные интересы жизни, мы рассматриваем это посягательство не как вредоносное событие или явление, а как деяние, как продукт деятельности дееспособного субъекта, проявившего в нем свою вину, с ее разнообразными индивидуальными оттенками, с особенностями вызывающих это деяние мотивов, с проявленными в нем чертами характера деятеля и т.д." <3>. Вполне очевидно, что речь идет о таких определенных особенностях личности самого деятеля, которые в современной науке выражает концепция общественной опасности личности. И вообще, положения классической науки уголовного права, носящие в своем большинстве высокую степень абстрактного выражения, становятся намного понятнее, если мы находим тот социальный феномен, который они стремятся отразить.
<3> Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая: В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 79.
Так, во второй половине прошлого века в теории уголовного права появилось понятие "степень вины", под которым тогда мыслилось конкретное содержание умысла или неосторожности, нашедших свое выражение в совершенном лицом общественно опасном деянии <4>. По истечении времени под степенью вины начали понимать количественную характеристику не юридической, а социальной сущности вины, т.е. характеристику глубины искажения социальных ориентаций субъекта. Она определяется не только формой вины, но и особенностями психической деятельности лица в процессе совершения преступления, целями и мотивами его поведения, личностными особенностями и т.д. <5>. Но ведь эти юридические абстракции в своей основе имеют одну и ту же социальную реальность, а именно установленную судом степень общественной опасности конкретной личности, совершившей конкретное преступление. И для социума важно, чтобы эта степень общественной опасности нашла свое адекватное отражение в назначенном судом наказании. Современные уголовно-правовые абстракции: "характер и степень общественной опасности преступления", "обстоятельства его совершения", "личность виновного" - не существуют как какие-то самостоятельные фантомы, а находят свое воплощение в той конкретной осязаемой личности, которая предстала перед судом. Суд выясняет: какое деяние, предусмотренное уголовным законом, совершила эта личность и при каких обстоятельствах; какие последствия и в каком объеме были причинены этим деянием или могли быть причинены; какими мотивами, побуждениями эта личность руководствовалась в своем поведении и т.д. Для правильной оценки степени общественной опасности личности имеет и ее прошлое.
<4> См.: Курс советского уголовного права: В 6 т. Т. II. Преступление. М., 1970. С. 335.
<5> См.: Полный курс уголовного права: В 5 т. / Под ред. А.И. Коробеева. Т. I. Преступление и наказание. СПб., 2008. С. 454.
Наличие самого уголовного права - одного из социальных институтов обусловлено существованием социального феномена "личность". В психологии личность рассматривается как относительно устойчивая совокупность психических свойств, как результат включения индивида в пространство межиндивидуальных связей. Индивид в своем развитии испытывает социально обусловленную потребность быть личностью и обнаруживает способность стать личностью, что реализуется в социально значимой деятельности. Этим определяется развитие человека как личности. Представители психологии полагают, что взаимоотношение между индивидом как продуктом антропогенеза, личностью, усвоившей общественно-исторический опыт, и индивидуальностью, преобразующей мир, может быть передано формулой: "Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают" <6>. Последнее проявляется в противоречии между стремлением индивида быть идеально представленным своими особенностями и отличиями в общности и потребностью общности принять, одобрить и культивировать лишь те его особенности, которые способствуют развитию этой общности и тем самым развитию самого индивида как личности. Если общность данного индивида с его особенностями не воспринимает, когда противоречие налицо и индивид не интегрируется в общность, то может иметь место вытеснение личности из общности <7>. Подобное отсутствие необходимой интеграции, противоречие между сложившимися особенностями личности и социальными ожиданиями может найти и зачастую находит свое проявление в таком отклоняющемся поведении, как преступление. В этом случае преступление, его характер, условия совершения свидетельствуют о тех особенностях личности, которые делают ее общественно опасной, одновременно говорят о степени этой опасности. Как отмечалось, степень проявившейся общественной опасности личности находит свою оценку в приговоре суда.
<6> См.: Большой психологический словарь / Сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко. СПб., 2007. С. 264.
<7> См.: Большой психологический словарь. С. 265.
Принцип справедливости требует, чтобы для этого была установлена степень вины лица, совершившего данное преступление, т.е. та мера искажения его ценностных ориентаций, которая проявилась в отрицательном, пренебрежительном или недостаточно внимательном отношении к основным социальным ценностям в этом случае и которая должна находиться в прямой зависимости с величиной уголовно-правового принуждения, необходимого для устранения дефектов в социальных ориентациях правонарушителя <8>, или, иначе говоря, должна быть выявлена степень общественной опасности личности виновного. В деятельности суда это достигается путем индивидуализации наказания. В свое время Н.Ф. Кузнецова и Б.А. Куринов вполне обоснованно рассматривали индивидуализацию наказания "как определение судом конкретной меры наказания лицу, виновному в совершении того или иного преступления, осуществляемое на основе закона и правосознания судей, исходя из степени общественной опасности лица, его совершившего" <9>.
<8> См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 78.
<9> Цит. по: Дядькин Д.С. Теоретические основы назначения уголовного наказания: алгоритмический подход. СПб., 2006. С. 57.
Уголовный закон - тот инструментарий, посредством которого суд может добиться требуемого соответствия. Но для этого нужно, чтобы уголовное законодательство в первую очередь правильно отражало явление вины. Столкнувшись с деянием, ответственность за которое предусмотрена в УК РФ, судья должен определить: каково это деяние по своему характеру - умышленное или неосторожное? Это первая основополагающая характеристика общественной опасности личности виновного. Если уголовный закон не предоставляет суду такую информацию, не допускающую противоречивого толкования, то такое положение свидетельствует об ущербности законодательного инструментария.
Для наглядности обратимся к гл. 26 УК РФ, которую образуют на сегодняшний момент 16 статей, предусматривающих уголовную ответственность за преступления в области природоохраны, охраны водных биологических ресурсов и животного мира, а также в области охраны лесных ресурсов и охватываемых понятием "экологические преступления". Признавая необходимость появления такой отдельной главы в современном российском уголовном законодательстве, вместе с тем многие ученые отмечают, что при квалификации деяний правоприменители часто сталкиваются с проблемами из-за множества оценочных признаков и понятий, бланкетных диспозиций, что затрудняет отграничение преступления от административных правонарушений при совпадении объективной стороны <10>. Это обоснованное критическое замечание можно отнести и к отражению субъективной стороны большинства экологических преступлений, что зачастую ставит в тупик работников правоохранительных органов при решении вопроса о форме вины, с которой совершается то или иное деяние.
<10> См.: Энциклопедия уголовного права. Т. 23. Экологические преступления. СПб., 2013. С. 7.
Едва ли поможет обращение правоприменителя к комментариям к уголовному законодательству. Вот, например, двенадцатое издание Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации, увидевшее свет в 2012 г. <11>. Так, в комментарии к ст. 246 УК РФ, в которой предусматривается уголовная ответственность за нарушение правил охраны окружающей среды при проектировании, размещении, строительстве, вводе в эксплуатацию и эксплуатации промышленных, сельскохозяйственных, научных и иных объектов лицами, ответственными за соблюдение этих правил, если это повлекло существенное изменение радиоактивного фона, причинение вреда здоровью человека, массовую гибель животных либо иные тяжкие последствия, указывается, что с субъективной стороны преступление совершается умышленно или по неосторожности.
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (отв. ред. В.М. Лебедев) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2013 (13-е издание, переработанное и дополненное).
<11> См.: Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2012 // СПС "Гарант Эксперт".
При умышленной форме вины лицо осознает общественную опасность нарушения правил охраны окружающей среды при производстве перечисленных в диспозиции статьи работ, предвидит возможность или неизбежность их (прямой умысел) либо осознает общую опасность указанных деяний, предвидит возможность наступления последствий, не желает, но сознательно допускает их наступление либо относится к ним безразлично (косвенный умысел).
При неосторожной форме вины лицо не предвидит возможности наступления вредных последствий своих действий, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было (в силу своей должности, профессии и т.д.) и могло их предвидеть (небрежность), либо предвидит возможность причинения вреда в результате нарушения правил охраны окружающей среды, но без достаточных на то оснований самонадеянно рассчитывает на их предотвращение (легкомыслие). Например , рассчитывает, что выброса, сброса загрязняющих веществ не произойдет либо вред от выброса в атмосферу загрязняющих веществ будет не существенным вследствие их рассеивания ветром.
В отношении такого преступления, как нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов, предусмотренного ст. 247 УК РФ, автор Комментария утверждает, что преступление, предусмотренное ч. 1 этой статьи, может быть совершено только с прямым умыслом. Нарушение указанных правил, повлекшее загрязнение, отравление или заряжение человека либо массовую гибель животных, а равно совершенное в зоне экологического бедствия, характеризуется как умышленной, так и неосторожной формой вины. В ч. 3 рассматриваемой статьи, предусматривающей уголовную ответственность за деяния, предусмотренные в ч. 1 и 2 ст. 247 УК РФ, повлекшие по неосторожности смерть человека либо массовое заболевание людей, указывается, что субъективная сторона характеризуется неосторожным отношением к смерти человека или массовому заболеванию людей. Однако сами деяния могут быть умышленными или неосторожными. В случае умышленного их совершения содеянное приобретает признаки преступления с двумя формами вины (ст. 27 УК РФ) и в целом считается совершенным умышленно, а в случае неосторожного - в целом все преступление является неосторожным. Санкция ч. 3 ст. 247 УК РФ предусматривает максимальное наказание в виде лишения свободы на срок до восьми лет. В соответствии с рекомендацией Комментария категория преступления, предусмотренного этой частью ст. 247 УК РФ (преступление средней тяжести или тяжкое со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями, как-то: возможный рецидив, вид исправительного учреждения, возможное назначение наказаний по совокупности преступлений, условия условно-досрочного освобождения, сроки погашения судимости), определяется не согласно признакам, указанным законодателем в ст. 15 УК РФ, а на основании судейского усмотрения в каждом конкретном случае в зависимости от того, какую форму вины - умышленную или неосторожную - усмотрит в содеянном.
По мнению авторов Комментария, такие преступления, как нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами (ст. 248 УК РФ), загрязнение вод (ст. 250 УК РФ), загрязнение атмосферы (ст. 251 УК РФ), загрязнение морской среды (ст. 252 УК РФ), также могут быть совершены как умышленно, так и по неосторожности.
Ну, а что по этому поводу говорит уголовно-правовая наука? Мы обратились к Энциклопедии уголовного права. Е.Е. Пономарева, автор главы "Преступления в области природоохраны (ст. 246 - 255 УК РФ)", добросовестно рассмотрела работы многих ученых, обращавшихся к данной проблематике (О.Л. Дубовик, А.Г. Князева, Э.Н. Жевлакова, Н.А. Лопашенко, А.В. Наумова, В.В. Сверчкова, Д.Б. Чуракова, А.И. Чучаева и др.), и выявила редкое разнообразие, порой диаметрально противоположные суждения относительно форм вины, присущих упомянутым преступлениям <12>. В итоге приходится констатировать, что и уголовно-правовая наука не в состоянии оказать здесь существенную помощь субъектам правоприменительной деятельности. Такая ситуация заставляет задуматься о сложившемся на сегодняшний день взаимоотношении между законодательной деятельностью в области уголовного права и отечественной уголовно-правовой доктриной. Получается, что в результате деятельности законодателя появляются юридические тексты, касающиеся уголовно-правового регулирования, которые зачастую не отвечают социальным запросам, а научному сообществу отводится роль толкователя производимых текстов на основе догм, образующих саму доктрину.
<12> См.: Энциклопедия уголовного права. С. 72 - 269.
Многие участники VII Российского конгресса уголовного права в своих выступлениях оценили этот факт как один из симптомов кризиса современной уголовной политики России <13>. При этом некоторые выступающие обвиняли законодателя в том, что последний игнорирует науку, теорию уголовного права <14>. Но в тени подобных обвинений скрывается один крайне важный вопрос: а насколько совершенна сама современная российская уголовно-правовая наука, руководствоваться положениями которой призывают субъектов, занимающихся уголовным законотворчеством и пытающихся удовлетворить ожидания людей в уголовно-правовой справедливости в стране?
<13> См., напр.: Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика России: от рассвета до застоя // Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели: Материалы VII Российского конгресса уголовного права (31 мая - 1 июня 21012 г.). М., 2012. С. 109 - 115.
<14> См.: Благов Е.В. Новый уголовный закон или новая редакция // Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели. С. 22.
На наш взгляд, всю остроту этой проблемы обнажила дискуссия, развернувшаяся в недавнем прошлом на страницах юридической печати между известными представителями российского уголовного права академиком В.Н. Кудрявцевым и профессором А.В. Наумовым. Анализируя состояние современной уголовно-правовой науки, В.Н. Кудрявцев высказал обоснованное предположение, что она нуждается в серьезной модернизации с учетом последних социологических и психологических исследований, результатах сравнительного правоведения <15>. Поводом этому послужило высказанное А.В. Наумовым убеждение, что корни современного уголовного права лежат в идеях, выдвинутых в XVIII - XIX вв., проверенных временем, что исключает возможность всяких сомнений в том, что именно они и дальше должны находиться в основании современной науки уголовного права, речь может идти только об органическом развитии старого с его приспособлением к новым (для каждого исторического периода) реалиям <16>. Другими словами, в данном случае речь идет о доктрине как источнике уголовного права, которая составляет не только основу уголовно-правовой науки, но зачастую является и руководством для законодателя, и надежным ориентиром для правоприменителя <17>.
<15> См.: Кудрявцев В. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2005. N 6. С. 130.
<16> См.: Наумов А. Открытое письмо профессора А.В. Наумова академику В.Н. Кудрявцеву // Уголовное право. 2005. N 5. С. 135 - 138.
<17> См.: Малиновский А.А. Доктрина как источник уголовного права (сравнительно-правовые аспекты) // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. N 1 // СПС "КонсультантПлюс: Юридическая пресса".
Общепризнано, что фундаментом построения уголовного права как России, так и практически всех европейских стран стала классическая теория уголовного права. Ее характерной особенностью является то, что, основываясь на метафизической незыблемости правопорядка, правовой нормы, эта теория игнорирует возможности, вытекающие из исследования личности самого деятеля <18>. Представляя собой в целом учение об уголовно-правовом деянии, она основное внимание уделяет формально-юридическим конструкциям, точному описанию в законе всех признаков преступления, в то время как личность преступника практически не учитывается. Представители этой доктрины считают, что наказывается преступное деяние, а не человек (деятель), его совершивший. Такой вердикт выносят ей компаративисты.
<18> См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова. М., 1997. С. 576.
Иное направление в поисках эффективного контроля за преступностью предприняли представители антрополого-социологической школы. Учение данной школы послужило импульсом к развитию "уголовного права деятеля", в основе которого целью наказания выступает не кара, а защита общества от преступников. Определяя наказание, необходимо прежде всего учитывать личность преступника; лица, находящиеся в "опасном состоянии" (т.е. потенциально готовые к совершению преступления), должны изолироваться от общества, а лица, совершившие преступление впервые в силу случайного стечения обстоятельств ("случайные преступники"), должны наказываться более мягко с целью их исправления и перевоспитания (ресоциализации).
Изучение уголовно-правовых доктрин и построенных на них уголовно-правовых систем различных государств на макроуровне позволяет разграничить их на "уголовное право деятеля" и "уголовное право деяния". Современные уголовно-правовые доктрины (неоклассицизм, новая социальная защита и др.) в своих основных положениях базируются на тех или иных постулатах упоминаемых школ. Их представители отказываются от устаревших догм и развивают положения, которые соответствуют современным социальным запросам. Констатируя этот факт, исследователи-компаративисты делают вполне обоснованный вывод, что преступность деяний в большинстве современных государств устанавливается в соответствии с "теорией уголовного деяния", а содержание конкретных видов наказаний определяется согласно "доктрине деятеля" <19>. Это заключение с полным основанием относится к современному российскому уголовному законодательству. Сохраняя постулаты классической школы уголовного права, относящиеся к основаниям уголовной ответственности, законодатель наряду с этим пытается найти способы воздействия на лиц, виновных в совершении преступлений, которые давно уже вышли за рамки классического уголовно-правового понимания наказания. Вместе с тем подобные пенитенциарные новшества, не согласующиеся с установившимися классическими воззрениями на наказание, далеко не всегда разделяются представителями уголовно-правовой науки. Например , одними из последних новаций отечественного законодателя явилось включение в УК РФ ст. 76.1, предусматривающей возможность освобождения от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности в случае возмещения виновным ущерба, причиненного бюджетной системе РФ в полном объеме. Другая нововведенная ст. 82.1 УК РФ предусматривает возможность отсрочки отбывания наказания больным наркоманией. Оценивая эти уголовно-правовые новеллы с позиций требований уголовно-правовой теории, С.Ф. Милюков замечает, что ст. 76.1 УК РФ с точки зрения философии и теории права показывает полную методологическую беспомощность законодателя, сводящего общественную опасность экономических преступлений к прямым финансовым или материальным убыткам граждан или государства. По его мнению, на самом деле такая опасность более многогранна и в современных условиях способна поколебать общественно-политические устои России. Недостаток института отсрочки отбывания наказания больным наркоманией упомянутый автор усматривает в том, что этот закон не только не стимулирует виновного на раскрытие подпольных наркосетей и выдачу правосудию активных наркодилеров, но и, напротив, побуждает его всячески скрывать свою подлинную осведомленность об этом <20>.
<19> См.: Малиновский А.А. Доктрина как источник уголовного права (сравнительно-правовые аспекты).
<20> См.: Милюков С.Ф. Российская уголовная политика: перманентная революция? // Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели. С. 109 - 115.
Не вдаваясь в обоснованность суждений С.Ф. Милюкова, отметим, что говорить "за" или "против" можно, лишь опираясь на объективные криминологические исследования этой проблемы.
Мы же хотим обратить внимание читателей на то, что если в области уголовного законотворчества отечественный законодатель при конструировании системы наказаний как-то пытается изменить вектор "наказательной системы" в направлении деятеля, то основания уголовной ответственности он строит на конструкциях классической уголовно-правовой школы, поражающих зачастую своей ветхостью.
Вот, например, учебник по уголовному праву, написанный С. Будзинским в то время, которое Г.С. Фельдштейн определил как период в российской науке уголовного права, который совпал с началом судебной реформы и большей свободой преподавания, ставшей возможной с введением Университетского устава 1863 г. Он отмечает, что такое обновление русской жизни оказалось в высшей степени плодотворным для науки права и в особенности уголовного. Открывшиеся возможности свободы критики уголовно-правовой практики создали благоприятные условия для научно-догматической обработки русского уголовного законодательства. Заимствование западноевропейской доктрины, не столь стесненное в своем выборе, в дальнейшем развитии дает возможность российской науке подвергнуть оценке и переработке главнейшие течения западноевропейской науки уголовного права, которые наряду с самостоятельными усилиями русских криминалистов придают науке уголовного права в России невиданный до того блеск <21>. Очевидно, что речь идет о периоде формирования основополагающей концепции российской науки уголовного права.
<21> См.: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России / Под редакцией и с предисловием В.А. Томсинова. М., 2003. С. 8.
В указанном учебнике отмечается, что преступление есть деяние, противное целям государства и поэтому запрещенное под страхом наказания. Деяние вообще есть обнаружение воли. Следовательно, совершить деяние может тот, кто имеет свободную волю. Далее автор указывает, что эти деяния являются опасными для государства, могут быть деяниями как положительными, состоящими в "действительном содеянии", в произведении "движениями перемены во внешнем мире". Но действие может быть и отрицательное, т.е. состоять в "недеянии, в неисполнении предписанного законом" <22>.
<22> Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, 1870. С. 52 - 55.
По истечении века в современных учебниках по уголовному праву можно прочитать, что преступление всегда представляет собой деяние, т.е. выраженный в форме действия или бездействия акт поведения человека (поступок, деятельность), протекающий под контролем его сознания и воли <23>. Едва ли мы можем найти какие-то существенные разночтения, наталкивающие на новые выводы в понятиях, относящихся к учению об уголовно-правовом деянии, изложенном в курсе лекций по русскому уголовному праву того же профессора Н.С. Таганцева, вобравшем в себя достижения российской уголовно-правовой науки на начало XX в., и, например, учению о преступлении, изложенном в Курсе уголовного права, написанном авторским коллективом кафедры уголовного права и криминологии Московского государственного университета. "Преступление - это прежде всего деяние, т.е. выраженный в форме активного действия или пассивного бездействия акт поведения (поступок, деятельность)... Такого рода поведение нацелено на причинение вреда, запрещенного уголовным законом..." <24>, - читаем на страницах упомянутого курса.
<23> См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова. М., 1997. С. 123.
<24> Курс уголовного права: В 5 т. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 1999. С. 125.
Но попробуем обратиться к социологическим исследованиям, к чему призывал В.Н. Кудрявцев, учитывая в первую очередь то, что уголовное право как социальный институт является одним из инструментов социального контроля. Такое положение, очевидно, требует, чтобы наука уголовного права свой понятийный аппарат соотносила с понятиями, которые вырабатываются социологией и социальной философией.
Современная социология большое значение придает изучению механизмов социального действия, стремится выявить социологические законы поведения социальных систем, в частности систем социального действия. Касаясь этой проблемы, Г.В. Мальцев отмечает, что американский социолог Т. Парсонс, уделивший большое внимание изучению структуры действия в такой системе, принял в качестве исходного пункта анализа некую основную единицу - "единичный акт" или "акт действия". В структурном плане единичное действие раскладывается на следующие элементы: а) субъект действия (деятель, актор); б) цель действия, будущее положение вещей, на которое направлено выполняемое действие; в) ситуация, в которой совершается действие; последняя включает в себя, во-первых, условия или те факторы, которые субъект не может проконтролировать, изменить их направленность, противоречащую его целям, во-вторых, средства, т.е. факторы, подконтрольные действующему субъекту; г) нормативная ориентация действия, способ взаимоотношения всех элементов друг с другом, проявляющиеся в выборе альтернативных средств достижения целей <25>.
<25> См.: Мальцев Г.В. Социальные основания права. М., 2011. С. 251 - 252.
Положения о том, что: в основе такой социальной системы находится действующая личность; социальная система в своем развитии должна стремиться к самосохранению посредством укрепления внутреннего порядка, поддержания равновесия; индивиды своими действиями должны способствовать сохранению социальной системы, в противном случае она посредством активных способов либо заставляет людей изменить поведение, либо исключает их из общности - давно широко провозглашаются и обосновываются в многочисленных социологических исследованиях <26>. Поэтому представляется, что классическая уголовно-правовая доктрина в том виде, в котором она заложена в современное российское уголовное право, не соответствует социальным ожиданиям.
<26> См.: Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. СПб., 2006. С. 575 - 576.
Объективно оценивая ее значение, следует отметить, что она внесла неоценимый вклад в образование современного цивилизованного порядка. Э.Я. Немировский, воздавая должное классическому уголовному праву, писал, что прочно утвердившееся в законодательстве и науке XIX в. традиционное уголовное право и не встречавшее серьезной оппозиции до конца 70-х гг. являло собой принцип, завещанный еще Монтескье и Беккария, и освященный, хотя и по другим соображениям, авторитетами Канта и Гегеля принцип пропорциональности наказания тяжести преступления, измеряемой в общем ценностью объекта преступного посягательства, важностью причиненного и другими объективными моментами деяния (способом действия).
В этом философы и криминалисты-классики XIX в. видели осуществление справедливого воздаяния - возмездия, а Монтескье и Беккария искали объективной точки опоры против драконовской жестокости современных им наказаний: не произвол судьи и даже не прихоть законодателя должны диктовать меру наказания, а природа самого преступления; этот "триумф свободы" <27>.
<27> См.: Немировский Э.Я. Меры социальной защиты и наказание в связи с сущностью вины. Пг., 1916. С. 5.
Работа Э.Я. Немировского, на которую мы ссылаемся, интересна тем, что написана в начале XX в. и связана с появившимися к тому времени во многих проектах уголовных кодексов европейских стран нововведениями в области уголовного права и получивших обобщенное название мер социальной защиты, воспринимавшихся уже в качестве своеобразной оппозиции традиционного уголовного права.
Э.Я. Немировский, понимая, что появление мер социальной защиты было обусловлено социальными потребностями в более эффективной борьбе с преступностью, глубоко проанализировал взгляды различных ученых, положенных в их основание, сущность этих мер и придал новую интерпретацию содержанию института вины. По его глубокому убеждению, в основе новых законодательных инициатив относительно рецидива, преступной деятельности в виде промысла и т.п. постановлений по поводу мер социальной защиты должно лежать не искусственное комбинирование различных целей наказания, выбор в одних случаях возмездия, правового осуждения, общего предупреждения, в других - элиминации, а мысль о совместимости более широкого признания специальной превенции с справедливой, соответствующей вине, отрицательной оценкой не столько деяния, сколько личности преступника. Видимо, поэтому понятие вины должно быть более глубоким. В качестве масштаба справедливости должен быть взят другой критерий, а не традиционная пропорциональность между тяжестью наказания и ценностью объекта посягательства, и этот последний момент и конкретное деяние должны получить иное значение, утратить преобладающую роль при определении наказания. Такой подход позволит использовать достоинства мер социальной защиты, не создавать искусственных шатких понятий и придать наказанию большую гибкость, не подорвав его основы и сохранить за ним особое место в ряду правовых институтов. В итоге автор делает заключение, что вина не свойство деяния, а свойство личности; это особое психическое ее состояние, преходящее или длительное, признаваемое неудовлетворительным данным правопорядком и вызывающее осуждение или неодобрение последнего ввиду несоответствия проявлений этого состояния психики требованиям права. Гарантии личной свободы требуют, чтобы лицо наказывалось не за преступное настроение, опасное состояние, а с выраженным в юридической норме определенным составом правового неодобрения как масштабом для отрицательной правовой оценки настроения. Последнее и есть потому преступно, а не антисоциально или аморально, что не соответствует требованиям, выдвигаемым правовыми нормами <28>.
<28> См.: Немировский Э.Я. Указ. соч. С. 35 - 41.
По нашему мнению, труд Э.Я. Немировского свидетельствует о том, что уже в то время созрели научные обоснования необходимости поиска более совершенного содержания уголовной репрессии, связанного с личностью. В этом поиске разные государства пошли разными дорогами, придя зачастую к весьма оригинальным моделям социального контроля над преступностью. Многие страны, в том числе и Россия, находятся в активном поиске и сейчас. И если мы пришли к выводу, что действующее российское законодательство действительно нуждается в модернизации, то, по всей видимости, должны посмотреть, а насколько основные институты, лежащие в основании уголовной ответственности, правильно отражают отдельные стороны той или иной степени общественной опасности личности, проявляющейся в ее поведении.
На сегодняшний день наука уголовного права за первичное берет выработанные ею юридические конструкции (модели) и признает только ту социальную реальность как объект уголовно-правового воздействия, которая соответствует таким формально-логическим конструкциям. Но эти конструкции по своему содержанию часто носят противоречивый, произвольный характер, основываются не на авторитете истины, а на истине авторитета, часто воспринимаемой без должного критического осмысления. Однако социальная практика настойчиво указывает: для правильных законодательных решений вначале необходимо исследовать социальную действительность, а уже затем находить отражение в юридическом тексте.
Поэтому, пытаясь разобраться в явлении вины, лежащей в основании уголовной ответственности, мы попробуем отвлечься от сложившегося ее формально-логического категориального аппарата в теории уголовного права и взглянуть на нее через призму таких феноменов, как социальный порядок и ответственность.
В контексте социальной философии социальный порядок представляется ключевым принципом цивилизации, которая требует, чтобы ее собственные системы и элементы подчинялись существующим нормам и законам, соответствовали заданным образцам, что позволяет индивидам и разномасштабным сообществам успешно отправлять свои жизненные функции, удовлетворять социогенные потребности и интересы <29>. Социальный порядок в позитивном праве очерчивает пределы допустимого, дозволенного для человеческого поведения, т.е. задает образцы, которые и определяют социальный порядок. Поскольку личность зависит от социального окружения, общества, государства, то категория ответственности взывает к морально-правовому сознанию и ориентирует его носителя на соблюдение социальных норм. Для достижения позитивного результата личность должна находиться на определенном уровне социальной и моральной зрелости, обладать необходимыми социальными качествами, дееспособностью и правоспособностью <30>. То обстоятельство, насколько поведение индивида соответствует выработанным образцам, свидетельствует об определенных личностных качествах человека.
<29> См.: Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. СПб., 2006. С. 612 - 616.
<30> См.: Там же. С. 571.
С социальным порядком связана категория обязанности как конкретной формы морального или правового долженствования, заключающаяся в необходимости индивида совершать определенные предписываемые нормативным актом действия либо воздерживаться от совершения действий, запрещенных нормативным актом. Уголовное законодательство содержит перечень запретов, адресованных членам социального сообщества, которые должны обеспечивать стабильность социального порядка. В общих чертах их можно представить в следующем виде:
- полный запрет на определенные виды социального поведения (например, преступления против личности, различные виды хищений, преступления против общественной безопасности, преступления против мира и безопасности человечества и т.п.);
- запрет на совершение определенных видов поведения в сферах, являющихся составной частью социального порядка как необходимого условия существования социума (конституционное устройство, сфера экономики, природной среды, транспорта, нормальное функционирование государственной власти, системы правосудия, порядка управления, организации прохождения военной службы).
Кроме запрета на такие виды поведения, в обществе на субъектов обыденно необходимой социальной деятельности возлагается обязанность действовать так, чтобы не причинять вреда окружающим.
Отношение личности к указанным запретам и исполнению обязанности "не навредить" является тем критерием сложившихся моральных качеств личности, одним из проявления которых может выступать ее общественная опасность в той или иной степени. Для ее правильного отражения в процессе нормативного конструирования института ответственности законодательная практика выработала понятия умышленной и неосторожной форм вины. Свидетельство повышенной степени общественной опасности лиц, совершающих умышленные преступления, историческая практика со временем начала усматривать в том, что они осознавали сложившуюся в данном обществе оценку совершаемого поведенческого акта как общественно опасного самого по себе, например, переход на сторону врага, лжесвидетельство, святотатство и т.п., или потому, что такое поведение влечет за собой вредные последствия и потому оценивается окружающими как общественно опасное. Изначально в подавляющем большинстве это были последствия материального характера, их достижение являлось целью деятельности субъекта; характер последствий выступал основным показателем общественной опасности деятеля.
Современная теория уголовного права также исходит из того, что общественно опасное деяние влечет определенные негативные изменения в окружающем мире и вызывает наступление определенных последствий, вредных для охраняемых уголовным законодательством личных и общественных интересов. Как правильно замечают некоторые авторы, общественная опасность последствий преступления - один из основных показателей степени опасности деяния в целом, напрямую определяющей тяжесть уголовной ответственности и наказания. Это обусловливает важность технически грамотного и правильного описания таких последствий в законе <31>.
<31> См.: Ковалев М.И. Общественно опасные последствия преступления и диспозиция уголовного закона // Советское государство и право. 1990. N 10. С. 38.
Едва ли будет преувеличением сказать, что сложившаяся уголовно-правовая доктрина разработала целую научную концепцию, связанную именно с таким явлением, как последствия преступления. К этой проблеме обращались многие известные ученые и, как того требуют закономерности научного исследования, пытались представить наиболее верную, на их взгляд, классификацию изучаемого объекта. Но при этом следует иметь в виду, что построение классификации зависит от поставленных целей исследования. Поскольку нас интересует вопрос: насколько правильно сложившийся институт вины отражает различные степени общественной опасности личности, мы полагаем наиболее подходящей для этой цели классификацию, предложенную В.Б. Малининым и А.Ф. Парфеновым.
Преступные последствия являются обобщающим понятием, поэтому они предлагают их отражение в уголовном законодательстве выделить в качестве видовых понятий конкретного вреда:
- причинение смерти, в том числе двум и более лицам (ст. 105 - 111, 123 - 124, 126 - 128, 131 - 132, 143, 205 - 206, 211, 215 - 220, 227, 230, 235 - 238, 248, 250 - 252, 254, 263 - 269, 293, 309, 333 - 335, 349 - 350, 357 УК РФ);
- причинение вреда здоровью (ст. 111 - 118, 123 - 124, 127 - 127.2, 131 - 132, 215 - 215.1, 216, 218 - 219, 228.2, 235, 237 - 238, 247 - 248, 251 - 252, 263 - 264, 267 - 269, 293, 333 - 335, 349 - 350 УК РФ);
- изъятие, сокрытие либо уничтожение документов, удостоверяющих личность потерпевшего (ст. 127.2 УК РФ);
- уничтожение, порча или разрушение предметов или документов, имеющих особую историческую, научную или культурную ценность (ст. 164 УК РФ);
- уничтожение или повреждение имущества (ст. 167 - 168, 212 - 213, 309 УК РФ);
- порча имущества на общественном транспорте или приведение иным способом в негодное для эксплуатации состояние объектов энергетики, электросвязи, жилищного и коммунального хозяйства или других объектов жизнеобеспечения (ст. 215.2 УК РФ);
- уничтожение огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств (ст. 225 УК РФ);
- массовое заболевание или отравление людей (ст. 236 УК РФ);
- изменение радиоактивного фона (ст. 246 УК РФ);
- массовая гибель животных (ст. 246 - 247, 250 УК РФ);
- загрязнение, отравление или заражение окружающей среды (ст. 247 УК РФ);
- распространение эпидемий или эпизоотии (ст. 248 - 249 УК РФ);
- вред животному или растительному миру, рыбным запасам, лесному или сельскому хозяйству (ст. 250 УК РФ);
- загрязнение или иное изменение природных свойств воздуха (ст. 251 УК РФ);
- вред животному или растительному миру, рыбным запасам, окружающей среде, зонам отдыха либо другим охраняемым законом интересам (ст. 252 УК РФ);
- вред окружающей среде (ст. 254 УК РФ);
- массовая гибель рыбы или других водных животных, уничтожение в значительных размерах кормовых запасов (ст. 257 УК РФ);
- массовое отравление растительного или животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов (ст. 258 УК РФ);
- гибель популяций организмов, занесенных в Красную книгу РФ (ст. 259 УК РФ);
- повреждение деревьев, кустарников и лиан (ст. 260 УК РФ);
- уничтожение или повреждение лесов, а равно насаждений, не входящих в лесной фонд (ст. 261 УК РФ);
- разрушение, повреждение или приведение в негодное для эксплуатации состояние транспортного оборудования (ст. 267 УК РФ);
- уничтожение, блокирование, модификация либо копирование информации, нарушение работы ЭВМ, системы ЭВМ или их сети (ст. 272 - 274 УК РФ);
- утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК РФ);
- изъятие, перемещение или уничтожение пограничных знаков (ст. 323 УК РФ);
- уничтожение идентификационного номера кузова, шасси, двигателя (ст. 326 УК РФ);
- вред охраняемым караулом (вахтой) объектам (ст. 342 УК РФ);
- уничтожение или повреждение оружия, боеприпасов или предметов военной техники (ст. 346 - 349 УК РФ).
Кроме того, выделяется не конкретизированный в законе вред:
- значительный ущерб (ст. 167, 255, 262 УК РФ);
- значительный размер (ст. 257, 260 УК РФ);
- существенный вред (ст. 234, 250, 330 УК РФ);
- крупный ущерб (ст. 147, 256, 258, 273, 274 УК РФ);
- крупный размер (ст. 147 УК РФ);
- тяжкие последствия (ст. 126 - 128, 145.1, 183, 201, 203, 205 - 206, 211, 215.1, 220, 224 - 225, 227, 230, 237, 246, 248 - 249, 257, 273 - 274, 283 - 285, 286 - 287, 301, 303, 305, 311, 320, 323, 332 - 335, 340 - 344, 346 - 347, 349 УК РФ) <32>.
Из представленных видов последствий, наиболее объективно отражающих общественную опасность личности, предстают убийство и причинение вреда здоровью различной тяжести. Содержание остальных последствий так или иначе связано с субъективной оценкой законодателя, который пытается через объективные признаки закрепить в законе проявившуюся степень общественной опасности лиц, совершающих эти деяния. Найти криминологическое обоснование подобного рода субъективных оценок, чтобы соразмерить их с чувством справедливости, сложившемся в общественном сознании в данное время, в подавляющем большинстве крайне трудно. Как, например, социальное чувство справедливости может смириться с тем фактом, что индивидуальный предприниматель, незаконно получивший кредит и причинивший в результате кредитной организации ущерб на сумму 6 млн. руб., может быть привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 176 УК РФ, максимальное наказание по которой предусматривается в виде лишения свободы на срок до пяти лет, а другое лицо посредством представления ложных сведений незаконно получило кредит и причинило ущерб той же организации на сумму ровно 1 млн. 500 тыс. руб. остается безнаказанным, поскольку в соответствии с примечанием к ст. 169 УК РФ уголовно наказуемым ущербом в этом случае признается ущерб, превышающий указанную сумму? Подобных законодательных уголовно-правовых разногласий можно привести великое множество.
Что касается последствий так называемого неконкретизированного вреда, которые указаны в статьях УК РФ, то объективности ради следует признать, что частично сама криминализация таких деяний или установление признаков общественной опасности лиц, которые их совершают, отданы на откуп правоприменительным органам, что никак не согласуется с принципом социальной справедливости. Поэтому, на наш взгляд, обновление отечественного уголовного законодательства предполагает своеобразную ревизию признаков общественно опасных деяний, предусмотренных в законе, исследование, в процессе которого необходимо выяснить: действительно ли этот признак отражает такую степень проявляющейся общественной опасности личности, что его нужно криминализировать; как правильно изложить его в тексте закона; будет ли это способствовать более эффективной уголовно-правовой борьбе с подобным явлением.
Далее, как мы полагаем, в обозначенном соотношении "социальная справедливость - вина" большой интерес представляет собой группа деяний, предусмотренная в ст. 123, 128, 215, 217, 220, 228.2, 238, 247, 248, 250, 251, 252, 254, 274, 283 УК РФ. Нетрудно видеть, что в этих статьях законодатель устанавливает уголовную ответственность за нарушение правил, содержащихся в самых разнообразных нормативных актах. Эти правила направлены на обеспечение права на свободу, которое может быть нарушено, если не соблюдаются установленные правила помещения лица в психиатрический стационар (ст. 128), охрану здоровья от опасности, которая может исходить от различных вредных источников, и т.д. Но соблюдение многих из перечисленных правил обеспечивается и нормами административного права. Например , КоАП РФ предусматривает административную ответственность за незаконное занятие частной медицинской практикой, частной фармацевтической деятельностью либо народной медициной (ст. 6.2 КоАП РФ). То же самое можно сказать и в отношении таких деяний, как нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах (ст. 217 УК РФ - ст. 9.1 КоАП РФ); незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами (ст. 220 УК РФ - ст. 9.6 КоАП РФ); загрязнение вод (ст. 250 УК РФ - ст. 8.13, 8.14 КоАП РФ), загрязнение атмосферы (ст. 251 УК РФ - ст. 8.21 КоАП РФ), загрязнение морской среды (ст. 252 УК РФ - ст. 8.19 КоАП РФ).
Понять юридическую природу указанных преступлений едва ли возможно, не осознав сущность административного правонарушения, его отличие от феномена преступления. Правильное понимание такого различия опять же должно основываться на категории "социальный порядок". Как уже отмечалось, теория права представляет социальный порядок как совокупность институционализированных структур, т.е. систему институтов, организованных на нормативной базе. Из таких социальных институтов складываются общественный и государственный строй, экономическая система, конституционный строй, правопорядок, федеративное устройство государства и многие другие "суперсистемы" <33>.
<33> См.: Мальцев В.Г. Социальные основания права. С. 391.
Нормы, регулирующие поведение субъектов в указанных выше и многих других случаях, также входят в указанную совокупность институционализированных структур, образующих единый цельный социальный порядок, и в то же время представляют собой отдельные нормативные системы, отличающиеся друг от друга социальными целями регулирования. Но право, образующие его отдельные нормативные системы базируются на парадигме устойчивости. "Особая и высшая задача правового регулирования - держать динамику общества в рамках устойчивой системы, не допускать скатывания общества к неустойчивому состоянию" <34>.
<34> См.: Там же. С. 48.
Идеальный правопорядок, когда участники общественных отношений, регулируемых той или другой нормативной системой, выполняют должным образом все нормативные предписания, можно представить только в своем воображении. В реальности мы постоянно сталкиваемся с множеством случаев отступления субъектов в своем поведении от нормативных требований, предусмотренных той или иной нормативной системой. В области нормативного регулирования также действует диалектический закон перехода количества в качество. Поэтому со временем количество нормативных нарушений может привести нормативную систему в неустойчивое состояние и к дезорганизации требуемого порядка в определенной сфере социальной жизни. Противодействовать подобному явлению призвана система социального контроля, состоящая из деятельности большого числа ведомств и инспекций. Они должны выявлять нарушения, допускаемые людьми, в подведомственной им сфере и применять к нарушителям предусмотренные меры воздействия. Здесь система контроля должна действовать по принципу: каждый выявленный факт нарушения установленного нормативного требования влечет за собой применение к нарушителю соответствующих мер правового воздействия. При этом не имеют значения такие обстоятельства, как: совершил субъект регулируемого правоотношения отступление от установленных правил осознанно или по забывчивости; знал он или не знал содержание нормативных предписаний. Не имеют значения и мотивы, которыми руководствовалось лицо при нарушении предписаний, хотя это может быть не лишенное оснований убеждение, что нормативное веление устарело и отступление от нормативных требований пойдет на пользу производственному процессу, участником которого он является. Не имеет правового значения и обстановка, в которой допущено нарушение.
Только таким образом можно обеспечить устойчивость нормативной системы, желаемую упорядоченность в той социальной среде, которую она регулирует.
Сам нарушитель нормативного предписания, если оно не повлекло значимых правовых последствий, расценивает свой поступок как один из тех, которые образуют нашу повседневность, не выходящий за пределы сложившихся терпимых социальных стандартов.
Но вместе с тем на каждом субъекте, который начинает действовать в той или иной области социальной действительности, одновременно лежит обязанность постоянного субъективного анализа совокупности тех объективных обстоятельств, в которых он действует; иначе говоря, обязанность предвидеть, какие причинно-следственные связи могут возникнуть между его поведением и объективными условиями, которые уже существуют в наличии или которые могут образоваться. Как раз отношение личности к этой социальной обязанности характеризует присущие ей психологические особенности. Целый ряд лиц, принимающих решение отступить от нормативных правил, прежде чем действовать, убеждаются в том, что такое поведение в конкретной обстановке не приведет к негативным последствиям. Но анализ возможности возникновения различных причинно-следственных связей требует от субъекта определенных психических усилий, своего рода психического "насилия" личности над собой. А такая способность, свидетельствующая об ответственном отношении к социальным ценностям, есть результат полученного в обществе воспитания, и далеко не все индивиды ею обладают. О том, что индивид не выполнил такую возложенную на него социальную обязанность анализа объективной обстановки, в которой происходит реализация его поведенческого акта, свидетельствуют наступившие последствия. Это уже есть показатель определенной степени общественной опасности личности, которая в уголовном праве находит свое выражение в неосторожной форме вины.
Подтверждением сказанному может послужить нормативный порядок организации дорожного движения. Например , если водитель ночью в отсутствие других транспортных средств на проезжей части дороги сознательно выехал на полосу встречного движения и это было зафиксировано работниками ГИБДД, он подлежит привлечению к административной ответственности в соответствии с ч. 4 ст. 12.15 КоАП РФ. Никакие доводы водителя, что этот маневр совершен им глубокой ночью, не создавал помех для движения и, по его убеждению, был абсолютно безопасен, во внимание приняты не будут. Административное правонарушение имело место. Ситуация существенно меняется, когда подобный маневр осуществляется во время интенсивного движения транспорта. Она требует уже от водителя быстрого и точного расчета скорости встречных транспортных средств, постоянно меняющегося расстояния, погоды, видимости, состояния дорожного покрытия и т.д. В результате одни водители совершают запрещенный маневр, убедившись, что тщательно оценили сложившуюся дорожную обстановку; другие относятся легковесно к такой оценке и также осознанно совершают подобное нарушение, что становится причиной дорожно-транспортного происшествия, в результате которого погибает человек; третьи допускают аналогичное нарушение по причине проявленной невнимательности. Из них виновный в дорожно-транспортном происшествии будет привлечен к уголовной ответственности, а два других подлежат административному взысканию.
Сходные социальные ситуации проявляются во всякой нормативной системе, образующей правопорядок. Мы убеждены в том, что законодатель допустил глубокое искажение при отражении социальной действительности в уголовно-правовом нормотворчестве, отождествляя сознательное или неосознаваемое нарушение ряда нормативных правил, что присуще для административного правонарушения, с умыслом или неосторожностью, отражающих степень общественной опасности личности в уголовном праве, и установил в первых частях ряда статей УК РФ уголовную ответственность за действия (бездействие), которые выражаются в нарушении нормативных предписаний, а в последующих частях - за последствия, причиной или одним из необходимых условий которого они явились (ст. 215, 217, 220, 228.2, 247, 252). Вследствие этого правоприменители столкнулись с большими трудностями, решая вопрос, а к каким преступлениям - умышленным или неосторожным - относятся деяния, предусмотренные указанными статьями УК РФ. Поэтому из сферы уголовного законодательства должны быть исключены случаи уголовной ответственности за нарушение каких-либо нормативных предписаний без наступления последствий главным образом материального характера, действительно свидетельствующих об общественной опасности лиц, осознанно или в результате упущения нарушивших эти правила.
Библиография:
- Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. СПб., 2006.
- Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, 1870.
- Дядькин Д.С. Теоретические основы назначения уголовного наказания: алгоритмический подход. СПб., 2006.
- Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988.
КонсультантПлюс: примечание.
Принцип вины в уголовном праве играет, пожалуй, наиболее важную роль, поскольку определяет субъективные возможности индивида принимать решение о варианте поведения и объективно – субъективные возможности правоприменителя назначать виновному меру репрессии определенной степени жестокости.
Принцип вины лежит в основе справедливого назначения наказания, применение иных мер уголовно – правовой и уголовно – процессуальной репрессии, применение норм об освобождении от уголовной ответственности или наказания и т.д. Статья 5 УК РФ устанавливает следующие важнейшие для правоприменительной практики положения: «Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина» (ч.1). «Объективное вменение, т.е. уголовная ответственность на невиновное причинение вреда, не допускается» (ч.2). Благодаря ст.24 УК вина в уголовном праве понимается исключительно как умысел и неосторожность. Вместе с тем это не совсем так. Вина есть психическое отношение субъекта к совершаемому.
Прежде всего, принцип вины учитывает психофизиологические особенности субъекта преступления, раскрывающие его возможности и стремления относительно поступка.
Каждый субъект от природы снабжен таким психофизиологическим механизмом, который побуждает его на постоянные поступки. Это может быть почесывание за ухом, покашливание, резкий ответ оппоненту, наконец, преступление. В любое мгновение человек, производит какие – то действия и лишь сон отчасти прерывает его жизнедеятельность. В некоторых случаях человек поступает произвольно, неосознанно. Например, естественной реакцией на неприятный шок от укуса камора будет движение, направленное на прекращение боли. Но, как правило, в большей степени лицо представляет себе совершаемое, детали его поведенческих реакций происходят через сознание. Чаще всего «и это и это в большей мере касается актов преступного поведения» человек совершает целенаправленные мотивированные действия.
Он понимает не только факт запрещенности поступка, но и то, что его поведение социально неодобряемо и вполне реально может причинить вред. Иногда субъект должен представлять, что совершаемое им действие (бездействие) может причинить вред, однако не желает прилагать усилия мозга, из – за халатности или других неоправданных причин, игнорирует необходимость взвешивания минусов и плюсов своего поведения. Таким образом, лицу надлежит нести ответственность не за поступки, не прошедшие через его сознание, а за деяния, о которых он знал, что они могут привести к социально вредным последствиям.
Обобщая вопрос о вине, я, руководствуясь юридической литературой, сделал некоторые выводы. Человек отвечает не за то, что своими действиями причинил вред. Нанесение ущерба, конечно, неприятно. Однако невменяемы причинитель вреда уголовной, как и любой другой, ответственности не подлежит. Такое положение естественно, так как невменяемый не осознает негативность своего поведения, а этот признак служит главным критерием для привлечения лица к ответственности. Следовательно, гражданин должен отвечать за то, что его поведение, причинившее вред, - итог его собственной воли, его сознания.
Он несет ответственность потому, что посчитал выгодным для себя, в ущерб общественной безопасности или безопасности другого человека, удовлетворить собственные потребности противоправным способом. Взвесив приоритеты – совершать преступления или нет – он предпочел остановиться на первом, хотя легко можно было выбрать второй вариант решения проблемы. За такой сознательный выбор, когда человек совершил именно то, что желал совершить, субъект и претерпевает зло наказания. Такой принцип, принцип ответственности за осознанный поступок, называется принципом вины, или иначе принципом субъективного вменения. Принцип вины не сводится только к умыслу или неосторожности.
Такой принцип обозначает меру пренебрежения субъектом общественно значимых норм должного, дозволенного поведения. Понимание принципа вины как меру или степень пренебрежения общезначимыми ценностями или нормами поведения имеет ряд важнейших социально – правовых следствий. Главное в этих следствий заключается в том, что мера пренебрежения может иметь массу оттенков, большое множество степеней, которые необходимо учитывать не только при назначении наказания, но и в процессе квалификации преступления.
Умысел и неосторожность, как строго фиксированные законодательные понятия, не имеют оттенков. Они в определенной мере ригористичны и не позволяют варьировать побуждениями, лежащими в основе любого человеческого поступка. В современном уголовном российском законодательстве степень пренебрежения общезначимыми ценностями нашла некоторые отражения например, в статьях о преступлениях против личности в разделе преступления против жизни предусмотрены такие составы, как умышленное убийство, максимальный срок наказания за который установлен в пределах от шести до пятнадцати лет (ч.1 ст.105 УК РФ) и также умышленное убийство совершенное в состоянии аффекта (привилегированные убийства), за совершение, которого виновному угрожает максимум три года лишения свободы. Аффект есть побуждение, возникающее внезапно в ответ на стрессовую ситуацию. Импульс, который порабощает волю субъекта и становится доминантой в процессе принятия им решений. Ситуация аффективного убийства несомненно свидетельствует о меньшей степени пренебрежения индивидом общезначимыми ценностями, ибо он вынужден роковым образом подчинится возникшей в сознании психофизиологической доминанте. Убийство, не обладающее смягчающими манерами, которые свидетельствуют о волевых затруднения субъекта, но, напротив, совершаемое в состоянии, когда все приоритеты взвешены и разделены и преступление являются делаемым итогом разрешения ситуации, показывает крайнюю «криминальную заряженность» субъекта. Купировать её можно лишь, в частности, длительной изоляцией такого индивида от общества. Объективное вменение, запрещенное уголовным законом, заключается в том, что лицу вменяются деяния, которые не проходили через его сознание, поступки, которые он не понимал и при этом не должен был и не мог сознавать. Такое вменение сродни осуждению стихийных сил), о наблюдалось при феодализме), или общественно опасного поведения животного. Только за действия, которые хотя и причинили вред, но не моли быть в силу тех или иных причин осознаны, ответственность по российскому уголовному законодательству исключена. В противном случае государство в лице правоприменителя уподобилось бы судьям в периода дикости, когда люди наказывались по простому подозрению в колдовстве. Страдали бы невинные, законопослушные люди. В целом же объективное вменение продолжало бы произвол и судейскую вакханалию.
Таким образом, ст.5 УК РФ, по существу, ввела правило, согласно которому субъекту может быть вменено в вину лишь то преступление, по отношению к которому он проявил определенную психическую направленность, выраженную в умысле или неосторожности. Если объективными свойствами совершенное лицом понимает одно преступление, тогда как он желал совершить другое, то действует принцип вины – ответственность наступает только за то деяние, в отношении которого у субъекта была установлена субъективная направленность.
Например, субъект намеривался убить государственного деятеля из мести за его деятельность, но по ошибке убил другого человека, не являющегося государственным деятелем, хотя тот внешне на него похожего. Сталкиваются две нормы уголовного права Особенной части: ст.277, устанавливающая ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, и ст.105, устанавливающая ответственность за убийство. В этом случае субъект будет нести ответственность по направленности умысла, т.е. как за посягательство на жизнь государственного деятеля, согласно ст.277 УК РФ (правда, как за неоконченное преступление, поскольку фактически ему не удалось убить государственного деятеля).
Как уже было замечено, субъект отвечает в большей мере не за деяние, а за пренебрежение общезначимыми ценностями, которое находит объективное выражение в поведенческих актах. При этом пренебрежение, применительно к уголовному праву, должно быть не абстрактным (все плохо и нечего нет нового под солнцем), а конкретно определенным, выраженным в направленности сознания на конкретизированный акт поведения. Речь идет об ответственности за желание совершить конкретно определенный противоправный поступок, либо о пренебрежении принятыми в социуме правилами предосторожности которые вылились в определенное преступление. Законодательная трактовка принципа вины в таком контексте позволяет привлекать субъект лишь за такое деяние, в отношении которого он обнаружил умысел или неосторожность.
Важность интерпретации принципа вины не только как степени пренебрежения общезначимыми ценностями, но и как необходимость отвечать за осознанное или «небрежное» совершенное деяние, т.е. деяние, совершенное по небрежности, заключается в частности, в правилах квалификации деяния в случае допущения. Если субъект замыслил совершить одно деяние, но по ошибке совершил другое, тогда принцип вины возлагает на правоприменителя обязанность квалифицировать деяние по направленности умысла субъекта. Принцип вины означает личную ответственность лишь того субъекта, который совершил преступление. Никто, кроме совершившего не может быть привлечен к уголовной ответственности, что очень важно, в частности, при квалификации деяний, совершенных в соучастии.
Например, группа лиц, (соучастники) договорились о совершении кражи. Исполнитель незаконно проник в частный дом, увидел хозяина и убил его. Согласно принципу вины, предполагающего личную ответственность, только соучастник будет нести ответственность за убийство, поскольку оно не выходило в пределы умысла других соучастников. Принцип вины предполагает установление психического отношения субъекта к содеянному именно в той форме, которая предусмотрена нормой УК. Например, в ч.2 ст.38 УК установлено, что субъект может отвечать за превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, только в случаях умышленного причинения вреда.
Следовательно, если гражданин или представитель власти задержал лицо, совершившее преступление и по неосторожности причинил ему вред, уголовная ответственность исключается. Соблюдение принципа вины предполагает установление всего того объема обстоятельств, которые характеризуют деяние, совершенное субъектом.
Необходимо установить, что в сознание лица, совершившего преступление, входили все те признаки, наличие которого закон связывает с «бытием» конкретного преступного деяния. Так, в п. «в» ч.2 ст.158 УК РФ устанавливает такой признак квалифицирующей кражи, как совершение деяния с незаконным проникновением в жилище и т.п. Принцип вины в данном случае означает, что субъект, совершающий квалифицированную кражу, должен осознавать, что он незаконно проникает не куда – либо, а именно в жилище. И если он при этом ошибается в статусе помещения, то ответственность наступит всё же по направленности умысла как за покушение на преступление, предусмотренное соответствующей нормой.
2.4 Принцип справедливости
Принцип справедливости закона – одно из древнейших начал законодательства вообще и уголовного в частности. Этот принцип представлял собой объект соль высокого «любопытства» для юристов и философов, что ему посвящали целые трактаты. Поэтому не случайно слово «юстиция», имеющее международное значение, переводится как «справедливость»: с латинского Justitia – справедливость, законность. Справедливость как категория в большей мере этическая, означает определенное отношение человека или общества к асоциальным явлениям, поступкам.
Понимаемая таким образом справедливость не оставалась неким незыблемым столпом, имеющим стабильное содержание. Суть ее зависела от века, который с этической точки зрения характеризовался представлениями людей о нравственности и марали. Так, в период становления общества славян справедливым считалось сжигание заживо женщин вместе с умершим мужем. В ином случае по свидетельству Карамзина, её ожидало бесчестие. В общесоциологическом и философском смысле справедливость подразделяется на юридическую и социальную.
Аристотель полагал, что справедливость есть такое этико-социальное свойство человека, которое может уравнивать граждан в правах и обязанностях, но не может отдавать предпочтение отдельным гражданам в зависимости от их заслуг или интеллектуальных имуществ. В таком контексте Аристотель разделял справедливость на уравнивающую и распределяющую. Мера справедливости Аристотеля практически в неизменном виде, дошла и до наших современников, отразившись в законоустановлениях практически всех государств. Что же касается принципа справедливости, закрепленного статьей 6 УК РФ, то в нем воплощена идея юридической справедливости с непременным вкраплением справедливости социальной.
Юридическая справедливость принципа статьи 6 УК РФ заключается в том, что наказание применяется к лицу, совершившему преступление. Однако в дальнейшем принцип справедливости носит характер распределительный. Наказание, иные меры уголовно – правового характера учитывают личностные свойства виновного. В данном случае имеются в виду заслуги субъекта, его постпреступное поведение, предпреступные характеристики даже его возможная польза для государственного блага в силу особых интеллектуальных потенций индивида. В современном уголовном законодательстве России принцип справедливости закрепленный в ст.6 УК, гласит «1. Наказания и иные меры уголовно – правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т.е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности его виновного. 2. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и тоже преступление».
Исходя из законодательной формулировки принципа справедливости в современном уголовном праве она рассматривается применительно к ответственности: справедливым должно быть наказание. При этом принцип справедливости главным образом обращен к деятельности суда, поскольку именно суд и никакой другой орган правоприменения не полномочен назначать наказание. При этом я хотел бы заметить, что справедливое наказание может быть назначено, во – первых, когда справедливым бал итог процесса криминализации, т.е. в том случае, если законодатель верно уловил общественную опасность правонарушения, превратив его в преступление.
Во – вторых, наказание может быть справедливо в том случае, если законодатель предусмотрел справедливые, т.е. соответствующие преступлению меры ответственности. Было бы не справедливо, например, если бы законодатель установил за кражу чужого имущества смертную казнь (хотя именно такое наказание считалось справедливым в первых русских правдах). Следовательно, принцип справедливости, хоть и касается в большей мере судейского корпуса, вместе с тем косвенно обращен и к законодателю. Справедливость наказания, иных уголовно – правовых мер зависит от характера и степени общественной опасности преступления, обстоятельств его совершения, личности виновного. Законодатель связывает осуществление принципа справедливости, прежде всего с характером и степенью общественной опасности деяния.
Однако нужно отметить, что такое иерархическое построение «зависимостей» не следует воспринимать с точки зрения определенных предпочтений. Любое из обстоятельств, перечисленных в ст.6 УК РФ, влияющих на справедливость ответственности, по своей сути равнозначно другим. Характер и степень общественной опасности деяния означает тяжесть преступления главным образом с учетом тех последствий, которые оно за собой повлекло. Клевета и убийство - преступления разные. Разные настолько, что совершенно справедливо назначение в первом случае наказания не связанного с лишением свободы, а во втором – пожизненного лишения свободы.
Тяжкие преступления должны получить справедливо суровую оценку в виде установления максимально репрессивного наказания и, наоборот, менее тяжкие преступные деяния заслуживают менее тяжкой оценки с точки зрения ответственности. Такого рода понимание справедливости заключает в себе некий элемент кары, что в полнее естественно и согласуется наказаниями, предусмотренными ст.43 УК РФ. Восстановление социальной справедливости, как одна из главных задач наказания, базируется на временном подходе к поступку и воздаянию субъекта должного. При этом нужно брать во внимание, что мера ответственности должна соответствовать тяжести преступного деяния. Процесс сопоставления тяжести преступления тяжести преступления и предлагаемой кары за него носит характер выбора. Суд, взвешивая все обстоятельства дела, по собственному усмотрению решает, как надлежит оценить общественно опасное деяние. Обстоятельства совершения преступления представляют собой в большей мере объективные характеристики. Это может быть, например, негативное социальное окружение (семья, где мать и отец пьют, ведут антиобщественный образ жизни), тяжелое стечение личных обстоятельств (потеря кормилица, длительное неполучение средств к существованию) и т.п.
Естественно, причины следует надлежащим образом проанализировать, взвесить на всех правосознания и учесть при выборе меры репрессии. Если, например, субъект совершил кражу потому, что длительное время не получал зарплату и был вынужден пойти на такой поступок, не имея средств для содержания семьи, то данное обстоятельство вне сомнения должно повлиять на меру его ответственности. Рассмотрение личности виновного – в большей степени субъективно. Известно, что человек поступает так, как диктует его воля, к чему побуждают его страсти. В месте с тем в некоторых случаях невозможно освободиться от диктата желаний. И тогда человек совершает преступление, о чем в последствии, возможно, сожалеет. К таковым относятся, например, привилегированные убийства (преступления, совершаемые в состоянии аффекта ст.107,113). Аффект представляет собой сильное душевное волнение, от «велений» которого избавить весьма затруднительно, что характеризует человека как импульсивного.
С позиции равенства всех перед законом, такой человек должен понести ответственность. Но с точки зрения справедливости данная особенность личности влияет на меру репрессивности наказания, назначаемого судом. Личность виновного составляют его психофизиологические характеристики, индивидуальные предпочтения как участника общественных отношений – взгляды на работу, семью, друзей, алкоголь, наркотики и др.
Естественно и абсолютно правильно, когда хулигану за совершение очередного преступления назначают более строгое наказание, чем лицу, совершившему деяние впервые, да еще в результате стечения семейных обстоятельств. Данный принцип воплощается в перечне наказаний, которые законодателем, исчерпывающим образом отражены в ст.44 УК. В современном уголовном кодексе предусмотрено 13 разновидностей наказания.
При этом статьи Особенной части содержат наказания и альтернативные (либо лишение свободы, либо иное наказание), и относительно определенные (лишение свободы не на некоторый срок, а «от» и «до»). Таким образом, суду предоставлена возможность выбора наиболее справедливого наказания, подходящего для данного конкретного случая. С учетом всех обстоятельств деяния и личности виновного.
Принцип справедливости реализуется, кроме того, в институтах освобождения от уголовной ответственности и наказания, назначение наказания ниже низшего предела и т.п. Например, согласно ст. 64 УК при определенных условиях, касающихся объективных свойств преступлений и субъективной характеристики личности виновного, может быть назначено наказание даже ниже того предела, который указан в санкции статьи Особенной части за данное преступление.
Действие принципа справедливости наказания и других мер уголовно – правового характера отражается и в том, что уголовным законодательством дважды за одно преступление привлечение к ответственности не предусмотрено.
Так, российский гражданин, совершивший преступление вне пределов Российской Федерации и осужденный судом иностранного государства, не может одновременно привлекаться к уголовной ответственности в Российской Федерации (ч.1 ст.12 УК РФ), поскольку это нарушает конституционные требования ответственности и соответствующие положения международного права. Между принципами справедливости и равенства всех по отношению к закону имеется тесная взаимосвязь. Вместе с тем понятие равенства граждан перед законом страдает известным формализмом: оно учитывает лишь то, что любой гражданин, совершивший преступление, должен понести наказание. Принцип справедливости более «лоялен». Его осуществление предполагает учет, как объективных параметров преступления, так и субъективных свойств виновного, это вовсе не присуще понятию равенства.
2.5 Принцип гуманизма
Гуманизм предполагает уважение человека, его интересов, призвание его как личности. На основе такого понимания гуманизма сформулирована ст.7 УК РФ:
1.Уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека.
2. Наказание и иные меры уголовно – правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижений человеческого достоинства». Принцип гуманизма обращен к двум категориям лиц: гражданам правопослушным и переступившим и переступившим уголовный закон, т.е. к преступникам. Первая часть ст.7 закрепляет правило, согласно которому уголовное законодательство обеспечивает безопасность граждан. Такой императив полностью соответствует велениям Конституции РФ, прежде всего провозглашающей необходимость защиты и уважения интересов личности. Сравнительно недавно человек стал выступать в качестве цели, а не как средство её достижения. Ранее считалось, что человеческий материал необходим для более полного и успешного построения социализма и победы коммунизма. В то время существовало даже некое выражение, а точнее фраза «людской ресурс».
В настоящее время личность начали рассматривать под иным углом зрения – она превратилась в цель, ради которой осуществляются социальные мероприятия. Конституция закрепила это новое отношение к человеку, а нормативные акты были приведены с конституционными постулатами. В Уголовном кодексе РФ принцип гуманизма по отношению к гражданину как к объекту всех социальных начинаний воплотился, прежде всего, в ст.2 УК РФ, где в качестве первоочередной задачи названа охрана прав и свобод человека и гражданина. Кроме того, система Особенной части УК построена таким образом, что первая её глава посвящена защите наиболее важных человеческих ценностей, - жизни и здоровья. Принцип гуманизма представлен ст. 7 УК РФ в трёх аспектах. Во – первых, обеспечение безопасности граждан, во – вторых, возможность правомерного причинения вреда ради достижения социально полезных целей и, в – третьих, отношение к лицу, виновному в совершении преступления.
Обеспечение безопасности граждан проявляется в наказании или в привлечении к уголовной ответственности лица, совершившего преступление, изоляция злоумышленника от общества, а также иные меры уголовно правового воздействия на субъекта, совершившего противоправное деяние, исключает или затрудняет возможность вновь совершить преступление субъектом. Сам же факт применение мер уголовного или уголовно – процессуального принуждения представляет собой впечатляющую картину для неустойчивых граждан, склонных разрешать собственные проблемы преступным путём.
Таким образом, наказывая виновного, государство обеспечивает безопасность граждан, максимально купируя криминальные проявления. Принцип гуманизма по отношению к правопослушному гражданину находит своё выражение в предусмотренных в УК возможностях, позволяющих правомерно, не боясь наказания, отражать преступные посягательства или совершать иные полезные поступки для общества. Речь идет о таких обстоятельствах, которые указаны в главе 8 УК. Это необходимая оборона:
Задержание лица, совершившего преступление;
Крайняя необходимость;
Физическое или психическое принуждение;
Обоснованный риск;
Исполнение приказа или распоряжения.
Например, если ученый производил эксперимент итог, которого обещал принести неслыханную выгоду обществу, и при соблюдении необходимых правил предосторожности всё же потерпел неудачу, фактический вред, он освобождается от уголовной ответственности, поскольку его риск будет в таком случае считаться обоснованным (исключения из этого правила отмечены в норме ст.41 УК РФ). Другой аспект принципа гуманизма – отношение к виновному.
Наказание есть отчасти кара за совершенное преступление. Однако эта кара не должна превышать определенных пределов, когда она превращается в постыдную и безобразную месть. В этой связи принцип гуманизма самым тесным образом сопрягается с принципом равенства всех перед законом и принципом справедливости. Если требования равенства граждан перед законом требуют непременного привлечения к уголовной ответственности любого лица, совершившего преступление, положения справедливости заключаются в соразмерности наказания, но всё же в применении репрессии. Принцип гуманизма состоит в применении такой репрессии, которая бы не имела целью причинения физических страданий или унижения человеческого достоинства. Любое наказание, а в особенности лишение свободы, доставляет в определенной мере физические страдания. Однако задачи наказания состоят не в этом. Они необходимы для исправления осужденного, предотвращения новых преступлений, восстановление социальной справедливости.
Ели бы цели лишения свободы заключались в причинении физических страданий, тогда вряд ли существовала необходимость в институтах освобождения от наказания, условного осуждения и т.п. Причиняя осужденному страдания, правоприменитель учитывает все обстоятельства дела и личности виновного для того, чтобы мера страдания могла бы выполнить воспитательную роль. В этом смысле страдания заключенного в наказании. Излишнее страдание может сделать из преступника мученика. И тогда это может стать знамением, которое в состоянии сплотить огромные массы людей (из истории хорошо известно, как относится к мученикам русский народ). Поэтому принцип гуманизма в отношении лица, совершившего преступление, имеет значение не только правовое, но ещё и социально – политическое, нередко очень важное. Принцип гуманизма, как это вытекает из законодательной формулировки, двулик. Отсюда и противоречив: проявляя гуманность к правопослушным гражданам, к потерпевшим, суд должен одновременно проявить гуманное отношение и к преступнику. Противоречие снимается тем, что гуманное отношение к преступнику служит одним из важнейших средств предупреждения преступлений. Сознавая, что получил справедливое наказание и гуманную меру репрессии, правонарушитель легче осознает негативность совершенного, будет стремиться быстрее исправится, не озлобится, что очень важно для профилактики преступлений. В свою очередь предупреждение преступления – важнейшее средство защиты граждан и всего общества от преступных посягательств. Внешне кажущееся противоречие принципа гуманизма, в сущности, направлено на благородные цели – защиту человека от преступных посягательств. Принцип гуманизма находит яркое воплощение в правовых институтах амнистии (ст.84 УК) и помилования (ст.85 УК).
Гуманное отношение актов амнистии заключается в том, что от ответственности освобождаются категории граждан, которые имеют несовершеннолетних детей, нуждающихся в надзоре, и т.п. Помилование адресовано каждому конкретному субъекту, осужденному за совершенное преступление. Акт помилования, пожалуй, как и акт амнистии, означает полное или частичное прощение лицу его прежнего преступного поведения. Помимо названных институтов принцип гуманизма реализуется в нормах об уголовной ответственности несовершеннолетних (раздел 5 УК, освобождение от уголовной ответственности и наказания). Принцип гуманизма не означает всепрощения. Виновному в преступлении лицу назначается наказание, но мера его репрессивности должна соответствовать необходимой мере страдания как фактору воспитательного воздействия, а не как первобытной каре.
Все принципы уголовного права тесно взаимосвязаны между собой и выступают в качестве единой системы. Требования этой системы направлены только к одной цели – наиболее надежным образом защитить интересы граждан и общества.
Заключение
В заключении хотелось бы отметить, что задачи, стоящие перед уголовным правом, решаются на основе его принципов, т. е. основных, исходных начал, в соответствии с которыми строится как его система, так и в целом уголовно-правовое регулирование. Конкретное содержание принципов и их перечень и в общей теории права, и в уголовном праве понимаются неоднозначно.
Как уже было отмечено в изложенной работе, они подразделяются на общие (присущие системе права в целом и приобретающие в той или иной отрасли свое специфическое содержание) и специальные (отраслевые), раскрывающие качественные особенности правового регулирования отдельной отрасли права. Однако в последнее время в уголовно-правовой науке была высказана и иная точка зрения, отрицающая необходимость выделения специальных (отраслевых) принципов уголовного права. Она аргументируется тем, что общеправовые принципы действуют через отраслевые, а специфические отраслевые принципы являются не чем иным, как своеобразным преломлением общеправовых принципов.
Хочу заметить, что помимо сформулированных непосредственно в уголовном законе принципов, в науке уголовного права традиционно выделяются и другие принципы. Среди них особое значение имеет принцип неотвратимости ответственности. Он означает, что всякое лицо, совершившее преступление, подлежит наказанию или иным мерам уголовно-правового воздействия, предусмотренным уголовным законом. Смысл этого принципа заключается в том, что неотвратимость ответственности есть лучший способ проявления предупредительного воздействия уголовного закона и его применения.
Загрузка...
