Морозова Е.А. Проблемы экстрадиции по законодательству стран-участниц Содружества Независимых государств

Кубов Р.Х., кандидат юридических наук.

Практический опыт организации взаимодействия правоохранительных органов и спецслужб государств - участников СНГ свидетельствует о том, что одним из важнейших инструментов совместной антитеррористической деятельности является институт экстрадиции, обеспечивающий неотвратимость наказания лиц, совершивших преступления террористического характера.

Правовые основы этого взаимодействия составляют как сложившаяся к настоящему времени система региональных международных нормативных правовых актов, ратифицированных государствами Содружества, так и двухсторонние договоры, определяющие условия и порядок осуществления экстрадиции. Так, ряд государств Содружества присоединился к Европейской конвенции о выдаче 1957 г. и дополнительным протоколам к ней 1975 и 1978 гг., Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам 1959 г. с дополнительным протоколом 1978 г. и Европейской конвенции о борьбе с терроризмом 1977 г. В рамках Содружества Независимых Государств 22 января 1993 г. в Минске была принята Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, в которой, в частности, участники обязались выдавать друг другу лиц, находящихся на их территории, для привлечения к уголовной ответственности или для приведения приговора в исполнение. В ее развитие в Кишиневе 7 октября 2002 г. была также принята аналогичная Конвенция, которую подписали 10 государств СНГ. Кроме того, большинством государств СНГ заключен ряд двухсторонних соглашений, регламентирующих вопросы экстрадиции, причем не только с государствами, являющимися участниками Содружества.

В национальных законодательствах государств - участников СНГ вопросы взаимной выдачи преступников и лиц, разыскиваемых по подозрению в совершении преступлений, могут регламентироваться как самостоятельными законодательными актами, например Законом Азербайджанской Республики от 15 мая 2001 г. "О выдаче (экстрадиции) лиц, совершивших преступления", так и в рамках других нормативных правовых актов.

При этом нельзя не отметить наличие общих подходов к данной проблеме, позволяющих организовать достаточно эффективное взаимодействие в вопросах выдачи террористов. Сотрудничество государств СНГ в вопросах экстрадиции основывается на общепризнанных нормах и принципах международного права. В частности, в Российской Федерации эти принципы нашли свое отражение в главе 54 Уголовно-процессуального кодекса. К ним относится принцип "взаимности", который заключается в том, что запрашивающее государство должно предусматривать возможность выдачи лица, совершившего преступление, в аналогичных ситуациях. Указание на возможность такой выдачи может содержаться в международном договоре с участием этого государства, в его национальном законодательстве, а при отсутствии такой регламентации в запросе о выдаче либо в сопровождающих его документах должна быть выражена готовность к выдаче. Следующим принципом является принцип "двойного вменения", заключающийся в том, что лицо выдается в тех случаях, когда совершенное им деяние признается преступлением законодательствами запрашивающей и запрашиваемой сторон. При этом не обязательно должны совпадать названия преступлений, главное - установить идентичность основных признаков составов преступлений. В соответствии с принципом "конкретности" выдаваемое лицо не должно подвергаться уголовному преследованию за преступления, которые не были указаны в запросе. В запросе следует указывать все преступления, которые подлежат вменению данному лицу.

В международном договоре или законодательных актах государства могут содержаться и иные обязательные условия выдачи. Так, в соответствии с Европейской конвенцией о выдаче 1957 г. выдача для уголовного преследования осуществляется в отношении преступлений, "наказуемых в соответствии с законодательством запрашивающей и запрашиваемой сторон лишением свободы или в соответствии с постановлением об аресте на максимальный срок по крайней мере в один год либо более серьезным наказанием". При осуждении лица назначенный срок наказания должен составлять не менее четырех месяцев (ст. 2 Конвенции). В двустороннем договоре России и Латвийской Республики о правовой помощи оговаривается, что выдача осужденного лица может быть осуществлена, если данное лицо осуждено к лишению свободы на срок свыше шести месяцев или к другому более тяжкому наказанию (ч. 2 ст. 61).

Принципиальным моментом при решении вопросов экстрадиции для большинства государств СНГ является невозможность выдачи другим странам своих граждан, в том числе и лиц, имеющих двойное гражданство.

Каждая страна может предъявить экстрадиционные требования лишь при установлении точного места нахождения скрывающегося обвиняемого или осужденного. В этой связи при обращении о выдаче лица, место нахождения которого точно не установлено, в его выдаче может быть отказано. Указанная проблема в отношении лиц, совершивших или подозреваемых в совершении преступлений, решается в государствах СНГ в рамках межгосударственного розыска, в котором участвуют не только национальные правоохранительные органы и спецслужбы стран Содружества, но и специализированные межгосударственные структуры.

Положительную динамику развития и совершенствования данного вида межгосударственного сотрудничества можно проиллюстрировать следующими цифрами. Так, если в 1995 г. только по линии работы Бюро по координации борьбы с организованной преступностью и иными видами преступлений на территориях государств - участников СНГ было разыскано 177 лиц, а экстрадировано 116, то аналогичные показатели в 2005 г. составили соответственно 3196 и 1360 лиц. Необходимо отметить, что эти показатели касаются экстрадиции лиц, совершивших преступления общеуголовного характера, а применительно к антитеррористической деятельности они значительно меньше. В то же время следует учитывать, что речь идет о преступлениях, представляющих наибольшую угрозу безопасности государств СНГ и их граждан.

Результаты анализа сведений о конкретных лицах, подвергнутых экстрадиции, свидетельствуют о достаточно высокой эффективности сотрудничества компетентных органов в вопросах выдачи лиц, обоснованно подозреваемых в совершении террористических актов, имевших широкий общественный резонанс и повлекших значительные человеческие жертвы. Так, летом 2002 г. грузинской стороной были экстрадированы в Российскую Федерацию террористы Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов, объявленные в международный розыск по подозрению в организации и непосредственном участии во взрывах жилых домов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 г., в результате которых погибли более 200 мирных граждан. В январе 2004 г. они были признаны Московским городским судом виновными в совершении инкриминируемых им деяний и приговорены к пожизненному заключению.

В Российскую Федерацию партнерами были выданы лица, причастные к террористическим актам в Буйнакске в сентябре 1999 г. и взрыву на газопроводе "Пермь - Нижний Новгород" в декабре того же года; в Узбекистан - подозреваемые в причастности к терактам, совершенным в феврале 1999 г. и марте 2004 г. в г. Ташкент; в Азербайджан - один из членов преступной группы, участвовавший в убийстве азербайджанского депутата, Героя Советского Союза, академика Буньядова. В числе экстрадированных - главари бандформирований, действовавших на территории Северного Кавказа, активисты запрещенных террористических и экстремистских организаций, боевики, прошедшие подготовку в лагерях террористов на территории Афганистана, и другие лица, обвинявшиеся в совершении тяжких преступлений.

На основании ориентировки, направленной АТЦ СНГ, на территории Узбекистана задержан и впоследствии экстрадирован в Таджикистан гражданин Таджикистана, обвинявшийся в диверсионно-террористической деятельности, бандитизме, попытке осуществления государственного переворота в составе вооруженного формирования и совершении ряда других преступлений.

Вместе с тем в сфере международного сотрудничества по борьбе с преступностью существуют и достаточно серьезные проблемы. Так, например, 80% задержанных на Западе белорусских преступников объявляют о том, что их уголовное преследование ведется по политическим мотивам. В результате срабатывает "политическое право", и экстрадиция затягивается на долгие месяцы. С передачей преступников из России дело обстоит по-другому. Некоторые задержанные совершают преступления прямо в местных изоляторах, чтобы нести ответственность там, но ни в коем случае не быть экстрадированными на родину. В других случаях преступники пытаются начать процедуру принятия российского гражданства и, соответственно, экстрадиция затягивается <1>. При этом ежегодно решается вопрос об экстрадиции в Беларусь из других стран до одной тысячи лиц, подозреваемых в совершении преступлений.

<1> См., например: Интервью министра внутренних дел Республики Беларусь В. Наумова // Советская Белоруссия. 18 июля 2007 г.; Интервью Генерального прокурора Республики Беларусь П. Миклашевича // Вечерний Минск. 2007. 26 июня.

Формирование и развитие уголовной политики в сфере борьбы с организованными формами преступной деятельности, связанной с международным сотрудничеством, предполагает проведение комплекса мер, направленных, с одной стороны, на систематизацию и кодификацию источников международного права, с другой - на сближение (гармонизацию, унификацию) внутреннего законодательства государств - участников такого сотрудничества.

Актуальность данной статьи связана с повышением в последние годы интереса к исследованию процедуры передачи обвиняемых либо преступников. В статье рассматриваются некоторые проблемы международного сотрудничества по вопросу их выдачи. Проведенный анализ проблем позволяет сделать вывод, что институт экстрадиции на сегодняшний день не совершенен и имеет ряд проблем применения.

Ключевые слова: экстрадиция, проблемы института экстрадиции, международная экстрадиция.

Институт экстрадиции возник довольно давно. Первое правовое закрепление норм данного института мы наблюдаем в дошедшем до наших дней договоре от 1278 года до н. э. между царем хеттов Хетушилем III и египетским фараоном Рамсесом II, в тексте которого содержались нормы взаимной помощи по передаче беглых рабов. В Киевской Руси институт экстрадиции находит свое отражение в договорах от 911 г., заключенных между князем Олегом и византийским королем Львом VI и содержащих нормы по взаимной передаче русских, виновных в преступлениях, совершенных на территории Византии, и греков, совершивших преступления на территории Киевской Руси, для исполнения наказания .

Впервые термин «экстрадиция» появился во французском Декрете 1791 г., текст которого регламентировал некоторые аспекты процедуры передачи лиц. Однако с развитием стран развивается и преступная деятельность, которая выходит за пределы государства, представляя собой уже общемировую (глобальную) проблему, что делает необходимым уделять должное внимание держав вопросу международного сотрудничества в сфере передачи лиц, виновных в совершении преступлений. В юридической литературе институт экстрадиции определяется как система международных нормативно-правовых актов и национального законодательства, регламентирующих передачу преступников одним государством другому для привлечения к ответственности либо отбывания наказания за совершенное преступление .

На сегодняшний день, пожалуй, самым важным документом, регулирующим институт выдачи преступников, является европейская Конвенция о выдаче 1957 г., подписанная Российской Федерацией в 1996 году. Положения данной конвенции регламентируют деятельность компетентных органов РФ с компетентными органами стран-участниц конвенции по вопросу выдачи преступников. Однако помимо международного закрепления, нормы института экстрадиции находят свое отражение и в национальном законодательстве стран. В российском законодательстве положения института экстрадиции, а также порядок направления и исполнение запроса выдачи лиц закреплены в ст. 13 УК, 460 и 462 УПК РФ. Из-за различия правовых систем государств институт экстрадиции имеет ряд проблем, среди которых одной из главных является проблема выдачи государством собственных граждан. В соответствии со ст. 13 УК РФ не подлежат выдаче другому государству граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории другого государства . Но также имеется проблема определения статуса гражданина, например, в Норвегии в соответствии с законом к гражданам относятся лица, проживающие постоянно на территории королевства, т. е. иностранцы, имеющие право проживать на территории данного государства. Соответственно, отказ в выдаче своих граждан в Норвегии также закреплен в законодательстве. Еще одна из проблем, которая заслуживает внимания, – это различия в избрании меры наказания за совершенное преступление. Так, к примеру, в некоторых странах законодательством предусмотрен отказ в выдаче преступника, если в запрашиваемом государстве ему избрана высшая мера наказания – смертная казнь .

Помимо конвенций и национального законодательства, для упрощения процедуры экстрадиции между государствами могут заключаться двусторонние соглашения, регулирующие международное сотрудничество по вопросу экстрадиции. Российская Федерация имеет их с Турцией, Китаем, Бразилией. С рядом стран вопросы выдачи лиц, совершивших преступление, решаются в рамках международных соглашений о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам. Однако на деле количество экстрадируемых в Российскую Федерацию граждан намного меньше количества направляемых Генеральной прокуратурой в разные страны запросов об экстрадиции. В год РФ направляет более 800 запросов об экстрадиции преступников, из них удовлетворяются лишь 50-70. Соответственно, процент выполненных запросов варьируется от 8% до 10%, несмотря на то что в год, по официальным данным, Российская Федерация экстрадирует более 1500 иностранцев, обвиняемых в совершении преступлений. Многие ученые считают, что такого рода нестыковка данных происходит из-за того, что в РФ решение об отказе в экстрадиции либо ее удовлетворении принимает Главное управление международного сотрудничества Генеральной прокуратуры, в то время как в европейских странах это прерогатива суда.

Еще одной проблемой экстрадиции является принцип двойной преступности. Суть его заключается в том, что общественно опасное деяние, за совершение которого преступник подлежит экстрадиции, должно быть наказуемо в обоих государствах – как в запрашиваемом, так и в запрашивающем. Так, к примеру, в 1948 г. Гирхард Эслер бежал из США в Великобританию, опасаясь уголовного преследования. Компетентными органами США был направлен запрос об экстрадиции. Как только судно, на борту которого находился Г. Эслер, достигло берегов Великобритании, полиция арестовала его, и вопрос об экстрадиции рассматривался английским судом. Правовой основой по данному вопросу являлся Договор о выдаче между США и Британией от 1931 г. Однако судом было принято решение об отказе в выдаче, поскольку лжесвидетельство, вменяемое Г. Эслер в США, не было включено в список экстрадиционных преступлений, а также не было наказуемо законодательством Великобритании .

Отдельное внимание стоит уделить проблеме дипломатического иммунитета, точнее прав, предоставляемых дипломатическому лицу. В юридической литературе дипломатический иммунитет – это предоставление особых прав дипломатическому лицу, в том числе и невосприимчивость к национальному законодательству государства, в которое такое лицо прибыло для исполнения своей миссии. В соответствии со своим статусом дипломаты не могут быть привлечены к ответственности за совершенное преступление в государстве, в которое они были направлены. Правовыми основами, регулирующими деятельность дипломатов, являются Венская конвенция о дипломатических сношениях, а также национальное законодательство. Так, в Российской Федерации положения о дипломатическом иммунитете содержатся в ст. 401 ГПК РФ, в ст. 11 УК РФ . Из-за правового статуса дипломата и предоставленного ему дипломатического иммунитета зачастую лица, которые им обладают, злоупотребляют этим. К примеру, МИД РФ объявил персоной нон грата третьего секретаря политического отдела посольства США в России Фогла Райана Кристофера, которому вменялась попытка вербовки сотрудника одной из российских спецслужб.

Проанализировав все вышесказанное, можно сделать вывод, что, несмотря на наличие международных правовых актов, а также норм внутригосударственного законодательства, регламентация института экстрадиции весьма прозрачна и имеет ряд проблем, как теоретических, так и практических. Во-первых, нет единых правил передачи обвиняемых либо преступников другому государству, во-вторых, проблемы возникают из-за различия правовых систем государств, в-третьих, проблемы экстрадиции также вызваны политическими разногласиями и дипломатическим иммунитетом. Кроме того, проблемы экстрадиции связаны с нежеланием государств экстрадировать своих граждан, т. е. данная деятельность направлена на защиту прав и законных интересов гражданина. Решением этих проблем является создание единого унифицированного документа, регулирующего процедуру экстрадиции для всех стран, который позволит расширить рамки международного сотрудничества государств и их компетентных органов для рассмотрения, расследования и разрешения уголовных дел.

Список литературы:

1. Бойцов А.И. Выдача преступников / А.И. Бойцов. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2006. – 792 с.
2. Коняхин В. Институт экстрадиции: уголовно-правовая регламентация // Законность. – 2006. – № 1. – С. 21.
3. Левашова О.В., Горичева В.Л. Современный аспект института экстрадиции // Успехи современной науки. – 2016. – Т. 3. – № 9. – С. 121.
4. Мельникова Э.Б. Международное сотрудничество в сфере уголовной юстиции: Учебное пособие. – М.: Проспект, 2006. – 25 c.
5. Сизов А.А. Особенности досудебного производства по делам о преступлениях, совершаемых иностранными гражданами: Монография / А.А. Сизов. – Курск: Изд-во МУП «Курская городская типография», 2013. – С. 32.
6. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. (в ред. от 29.07.2017 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1996. – № 25. – Ст. 2954; – 2017. – № 31. – Ст. 4799.

П.Р. Измайлова

ПРОБЛЕМЫ ЭКСТРАДИЦИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПУБЛИЧНОМ ПРАВЕ*

В современных условиях при постоянном усилении транснационального характера преступности все актуальнее становится вопрос, связанный с сотрудничеством государств в сфере борьбы с преступностью. В последние годы все большее число лиц, обвиняемых в совершении преступлений на территории отдельных государств, скрываются от правосудия на территории зарубежных стран. Сотрудничество государств в сфере экстрадиции относится к сфере регулирования современного международного уголовного права.

Институт экстрадиции постоянно развивается и совершенствуется, и подобное сотрудничество способствует развитию международных отношений. С учетом современных международно-правовых стандартов экстрадицию можно определить как вид правовой помощи, осуществляемой субъектами международного права по просьбе или требованию компетентных органов, включающий выдачу обвиняемых и осужденных в целях их привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания на основе международно-правовых норм и внутригосударственного законодательства.

Принцип, в соответствии с которым за любым преступлением всегда должно следовать наказание, давно рассматривается в международном уголовном праве как императивный, следовательно, установление правил и упрощение процедур, необходимых для осуществления данного принципа, является одним из важнейших на сегодняшний день. Также надо отметить, что установление правил и процедур при сотрудничестве государств в борьбе с преступностью достаточно сложно, так как в этом процессе сталкиваются интересы суверенных государств, часто имеющих неодинаковый подход к указанной проблеме.

46 Труды Института государства и права

Российской академии наук № 5/2010

Стремление каждого государства бороться с преступностью является основой для заключения многосторонних и двусторонних договоров, в которых особое внимание уделяется институту экстрадиции как одному из важнейших институтов международного уголовного права. Международные соглашения об экстрадиции направлены на обеспечение неотвратимости наказания лиц, виновных в совершении какого-либо опасного деяния. Несмотря на многочисленность международных договоров, предусматривающих экстрадицию, они несовершенны. Доказательством этого служит факт, что до сих пор в сфере экстрадиции не выработаны единые стандарты. В данной статье сделана попытка рассмотреть варианты сближения указанных стандартов экстрадиции.

Говоря о правовых основаниях для отказа в экстрадиции, надо отметить, что на сегодняшний день именно этот аспект обусловливает возрастание теоретического и практического значения экстрадиции, при этом очевидно стремление государств к универсализации подходов к решению данной проблемы. Специфичность отказа от экстрадиции обусловлена тем, что он защищает интересы как государств, так и лиц, обвиняемых в совершении преступлений. Следовательно, правовые основания для отказа в экстрадиции, а также совершенствование процедур невыдачи являются актуальными как для совершенствования законодательства государств, так и для обеспечения гарантий прав лиц, обвиняемых в совершении преступления.

Правовые основания для отказа в экстрадиции содержатся в нормах международных и региональных конвенций, в двусторонних соглашениях и во внутригосударственных нормативных актах1. Проверка правовых оснований при отказе в экстрадиции имеет практическое значение при рассмотрении запроса о выдаче, что требует комплексного анализа применимых норм права. Для этого прежде всего необходимы знание принципов, связанных с экстрадицией, содержащихся в отдельных отраслях права, сопоставление правовых оснований отказа в экстрадиции в те-

1 См.: Кучухидзе С.Т. Некоторые аспекты исторического развития института экстрадиции // Московский журнал международного права. 2007. № 4.

чение всего процесса экстрадиции, выделение, уточнение и унификация правовых оснований для отказа в экстрадиции.

Проблема экстрадиции обнаруживается уже в первых договорах в сфере сотрудничества государств в борьбе с преступностью. В качестве примера отказа от выдачи из истории древнейших государств можно привести договор, заключенный между хеттами и касками, племенем, заселявшим территории на Северном Кавказе и на северо-востоке Малой Азии во времена расширения Хеттской империи2. В этом договоре речь идет о том, что совершившее преступление против царя и сбежавшее к каскам лицо должно было быть незамедлительно задержано и передано хеттам. Беженец из страны хеттов, перебравшийся в страну кас-ков, имел право остаться в этой стране при условии возвращения украденного им имущества господина или друга. Те же обязательства налагались и на хеттов. В данном случае особо важен факт выдачи лица, совершившего преступление против царя, что косвенно указывает на его принадлежность к ближнему кругу, т.е., по сути, к должностным лицам3.

Выдача обвиняемого не осуществлялась, если имело место преступление имущественного характера, требовался возврат имущества. Существовавшие в то время между двумя дружескими государствами договоры допускали, конечно же, выдачу лица при совершении других правонарушений. Вместе с тем отказ в экстрадиции часто становился причиной войны. В целом можно утверждать, что в рабовладельческую эпоху экстрадиция иностранных подданных была допустима при наличии соответствующих договоров.

О возможности экстрадиции собственных подданных особое представление сложилось в средние века во Франции. Изначально французская юриспруденция придерживалась той точки зрения, что нельзя выдавать собственных подданных и что король обязан защищать их интересы; речь могла идти только о выдаче иностранцев, о чем свидетельствуют труды П. Бернарда4.

2 См.: Лукашук И.И., Наумов А.В. Выдача обвиняемых и осужденных. М., 1998.

3 См. : Кучухидзе С. Т. Указ. соч.

4 См.: Bernard P. Traite theorique et pratique de l"extradition. Vol. 2. Paris, 1883. P. 171.

Несмотря на то что Франция выступала яростным защитником идеи о невыдаче собственных подданных, существовали договоры, которые не содержали запрет на их выдачу, например договор, заключенный Карлом V с графом Савойским по вопросу о провинции Дофинэ в 1376 г.5 В декларациях Парижского парламента от 1555 г. и 1778 г. также затрагивались вопросы выдачи собственных подданных6.

Договоры, заключавшиеся вплоть до XV в., содержали положения, касающиеся экстрадиции, отдельных же договоров, посвященных данному вопросу, мы не встречаем.

В истории экстрадиции особое место с XVI в. занимали консульства, особенно в отношениях между государствами разных религиозных направлений8. Консульские учреждения играли огромную роль в оказании правовой помощи со стороны государства собственным подданным, в частности в области защиты их интересов от местных властей. При мелких правонарушениях консул единолично осуществлял правосудие, и, соответственно, правонарушители экстрадиции не подвергались.

В средние века право на убежище на религиозной и территориальной почве во внешних сношениях государств было широко распространено. Особенно острой в это время стала проблема необходимости определить те деяния, которые считались политическими преступлениями, и отсеять деяния, которые к таковым не относились. Французская революция конца XVIII в. внесла существенный вклад в развитие института убежища. Лица, покинувшие европейские государства по политическим соображениям, получали поддержку в тех странах, где революции уже произошли; такая поддержка выражалась в отказе в экстрадиции данных лиц. В XIX в. институт убежища находит отражение в специальном законодательстве об экстрадиции в качестве правового основания для отказа в экстрадиции.

5 См.: Bernard P. Op. cit. P. 161-162.

6 См.: Billot A. Traite de l"extradition. Paris, 1874. P.1; Weiss A. Etude sur les conditions de l"extradition. Paris, 1880. P. 35.

7 См. : Кучухидзе С. Т. Указ. соч.

8 См.: Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. СПб., 1900.

В XIX в. появляются территориальная, национальная, реальная и космополитическая теории отказа в экстрадиции. Сторонники территориальной теории заявляли, что государство осуществляет карательную функцию только в пределах территории своей страны, а потому не может признавать на своей территории законы других государств, хотя при этом может признавать их правосубъектность; следовательно, государства должны признавать за каждым субъектом международного права те суверенные права, на которые они сами претендуют.

Последователи национальной теории считали, что, оказываясь за пределами собственной страны, человек не теряет подданства, а следовательно, он не должен совершать действия, которые считаются противоправными в его стране. Приверженцы национальной теории считали не совсем правильным, что уголовный закон действует только «по территориальному принципу». По их мнению, законы создаются не для территорий, а для живущих на них людей. Суть данной теории, таким образом, заключалась в том, что обязательную силу уголовный закон имеет в отношении подданных вне зависимости от места их нахождения.

Для заполнения пробелов, которые имелись в территориальной и национальной теориях, была создана реальная теория. Ее последователи считали, что, если государство берет под свою защиту интересы, признанные собственным законодательством, то всякие деяния, направленные против этих интересов, вне зависимости от того, были они совершены в пределах страны или за ее границами, и несмотря на гражданство обвиняемого, будут рассматриваться как деяния, направленные против этого государства. Поэтому логично, что в подобном случае у государства возникает претензия на наказание обвиняемого.

Сторонники космополитической теории считали, что, исходя из интересов единой юстиции и независимо от места совершения преступления, каждое государство имеет право наказать или выдать лицо за совершение им любого противоправного деяния. Смысл данной теории заключается в том, что, поскольку защита правового порядка является общей для всех стран задачей, защита правового порядка во всем мире является обязательством каждого государства.

Во второй половине XIX в. и в начале XX в. под воздействием различных, в том числе названных, теорий в разных странах сформировалась разная законодательная практика в сфере экстрадиции. Несмотря на множество недостатков, эти теории оказали огромное влияние на формирование международных стандартов в указанной области. Особую роль в развитии правовых оснований отказа в экстрадиции сыграла появившаяся во второй половине XX в. международно-правовая база в сфере прав человека, которая позволяла государствам, имеющим разные политические и правовые системы и находящимся в разных регионах, сблизить свои законодательства. Этот факт значительно облегчал сотрудничество государств в сфере экстрадиции.

В современной теории и в практике международного права субъектом экстрадиции являются государства. Для определения понятия экстрадиции имеет значение конкретизация субъектов. С одной стороны, субъектами являются государства, где находятся обвиняемые и осужденные, а с другой - государства, требующие экстрадиции. Важно также отметить, что до осуществления экстрадиции обвиняемый и осужденный в соответствии с внутренними законами пользуются определенными правами. Так, они могут обращаться в суд для защиты своих прав, однако только после того, как выяснится, что решение об экстрадиции принято с соблюдением прав человека, лицо приобретает специфическую правосубъектность. Данный факт не означает, что физическое лицо является субъектом экстрадиции, хотя при отказе в экстрадиции оно может рассматриваться как «специфический субъект». Относительно объекта экстрадиции можно отметить, что тексты региональных конвенций об экстрадиции позволяют выделить общий и специальный объект экстрадиции. Так, установление международного правопорядка является общим объектом экстрадиции. К специальным же объектам можно отнести выдачу, передачу обвиняемых и осужденных или отказ в их осуществлении.

На основе исследования региональных и локальных конвенций, а также двусторонних договоров об экстрадиции возможна условная дифференциация. Правовые основания отказа в

экстрадиции по их правовому значению можно разделить на три группы - императивные, диспозитивные и факультативные9.

Императивные правовые нормы создаются так же, как иные нормы универсального международного права, т.е. путем достижения общего согласия государств10. Универсальными императивными нормами при отказе в экстрадиции можно считать те нормы, которые учтены во всех региональных конвенциях об экстрадиции. Так как на сегодняшний день не существует универсальной конвенции об экстрадиции, указанные нормы имеют важное значение для установления единых стандартов при отказе в экстрадиции.

Диспозитивная правовая норма обладает полной юридической силой, подпадает под действие императивного принципа добросовестного выполнения обязательств, который не предусматривает для таких норм никаких исключений11. Если субъекты не договорились об ином, то они обязаны выполнять предписание диспозитивной нормы, а в случае ее нарушения несут полную ответственность. Диспозитивные нормы при отказе в экстрадиции в основном являются процессуальными; несоблюдение процессуальных норм может стать диспозитивным основанием для невыдачи.

Что касается факультативных норм, то они содержат выборочные варианты решения проблем, возникающих при невыдаче.

Императивными основаниями отказа в экстрадиции могут быть, в частности: а) смертная казнь как мера наказания в запрашивающем государстве, б) пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания, в) соблюдение правила «non bis in idem», г) отказ в экстрадиции по причине определенных «политических побуждений», д) совершение воинских правонарушений, е) истечение срока давности.

К числу диспозитивных оснований отказа в экстрадиции могут быть отнесены такие основания, как: а) нарушение требо-

9 См. : Кучухидзе С. Т. Указ. соч.

10 См.: там же.

11 См.: там же.

ваний, связанных с подачей запроса об экстрадиции и сопроводительных документов, б) временный арест и отсроченная передача, г) нарушение процедуры передачи лица, подлежащего выдаче.

Факультативные основания отказа в экстрадиции: а) гражданство выдаваемого лица, б) территориальный принцип, в) конкурирующие запросы, г) фискальные правонарушения.

Классификация отношения государств к вопросам экстрадиции на государства, имеющие специальный закон об экстрадиции и акты о правовой помощи, и на государства, в законодательстве которых вопросы экстрадиции содержатся в отдельных отраслях права, дает возможность прийти к выводу, что унификация данных вопросов способствует развитию института экстрадиции. Как в теоретическом, так и в практическом смысле важным является деление оснований для отказа в экстрадиции, представленное в специальных законах о выдаче, хотя в этих законах не наблюдается четкой системности вышеуказанного деления, следовательно, правомернее было бы применение предложенного С.Т. Кучухидзе12 деления оснований для отказа в экстрадиции на императивное, диспозитивное и факультативное в специальных законах экстрадиции.

В тех государствах, где вопросы экстрадиции регулируются разными отраслевыми законами, часто имеет место повторение норм, притом что многие положения, касающиеся правового основания для отказа в экстрадиции, в них не предусмотрены. Исходя из вышесказанного, было бы правомерно предусмотреть все вопросы экстрадиции либо в одной из отраслей внутригосударственного права, либо в специальном законе о выдаче, тем более что типовой договор об экстрадиции дает возможность аналогичного подхода к указанной проблеме. Все это впоследствии будет способствовать установлению единых стандартов правовых оснований для отказа в экстрадиции, что, в свою очередь, даст возможность избежать проблем в практике предоставления экстрадиции.

Особой проблемой становится отказ в предоставлении лица в распоряжение Международного уголовного суда, причиной

12 См.: Кучухидзе С.Т. Указ. соч.

чего является несоответствие внутригосударственного законодательства положениям Римского статута.

Исходя из специфики законодательства Российской Федерации, можно выделить следующие препятствующие обстоятельства для ратификации Римского статута: иммунитеты, предусмотренные Конституцией РФ; проблема предоставления граждан Российской Федерации в распоряжение Международного уголовного суда; вопросы помилования и амнистии.

Иммунитеты должностных лиц, предусмотренные Конституцией РФ, могут стать одним из препятствующих обстоятельств для предоставления этих лиц в распоряжение Международного уголовного суда. К этой категории лиц относится Президент РФ, в частности, в ст. 91 Конституции РФ указано, что «Президент Российской Федерации обладает неприкосновенностью».

Необходимо четко понимать: подсудность какого-либо вопроса национальному суду не означает отсутствие иммунитета и наоборот. Если международный договор, направленный на предупреждение и наказание некоторых тяжких преступлений, обязал государство преследовать или выдать виновных, то государство обязано расширить свою юрисдикцию, но это никак не ограничивает иммунитеты, предоставленные международным обычным правом, которые действуют также по отношению к судам других государств13.

При этом необходимо отметить, что иммунитет не означает безнаказанность:

во-первых, действующее должностное лицо может быть осуждено судом его государства;

во-вторых, представляемое государство может снять иммунитет для уголовного преследования иностранным судом;

в-третьих, с момента прекращения обязанностей всякое должностное лицо не пользуется в полной мере иммунитетом, поэтому суд иностранного государства в силу международного

13 См.: Вирт Ш. Иммунитеты, связанные с ними проблемы и статья 98 Римского статута // [Электронный ресурс] URL: http://www.icrc.org/web/rus/siterus0.nsf/html/icc-immunity-161104 (дата обращения - 3 апреля 2010 г.). 54

права вправе судить за деяния, совершенные им до или после или во время пребывания в должности14.

Все это позволяет говорить о важности такой проблемы, как экстрадиция, особенно когда речь идет о международно-правовой ответственности высших должностных лиц.

14 См.: Вир. Ш. Указ. соч.

Вениаминов Андрей Германович

Кандидат юридических наук, доцент кафедры адвокатуры и организации правоохранительной деятельности, Российский государственный социальный университет, г. Москва, Российская Федерация

Грудинин Никита Сергеевич

кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин, Российский государственный социальный университет, г. Москва, Российская Федерация

Лопатин Александр Викторович

заведующий криминалистической лабораторией кафедры уголовного права и процесса, Российский государственный социальный университет, г. Москва, Российская Федерация

Аннотация: Экстрадиция является важным инструментом в достижении эффективного международно-правового сотрудничестве с иностранными государствами. В данной статье поднят вопрос об отраслевой принадлежности экстрадиции, которая, несмотря на смежный характер, в целом является институтом уголовно-процессуального права. Также в статье дается понятие экстрадиции, раскрывается его содержание, дается авторское видение экстрадиции в широком смысле, которая охватывает процедуры выдачи лиц для уголовного преследования и исполнения приговора, передачи осужденных лиц для отбывания наказания или принудительного лечения.

Ключевые слова: экстрадиция, уголовно-процессуальное право, уголовное преследование, исполнение приговора, принудительное лечение

Extradition. Issues of definition and application to area of law

Veniaminov Andrey Germanovich

Candidate of law sciences, Associate Professor of the chair of legal profession and law enforcement organizations, Russian state social university, Moscow, Russian Federation

Grudinin Nikita Sergeevich

Candidate of law sciences, Senior lecturer of the chair of criminally-law disciplines, Russian state social university, Moscow, Russian Federation

Lopatin Aleksandr Viktorovich

Head of criminalistical laboratory of the chair of criminal law and process, Russian state social university, Moscow, Russian Federation

Abstract: The extradition is an important law measure in realization of efficient international cooperation between countries. In that article authors discuss about the relation of extradition to certain branch of law, and in spite of its related character, makes a conclude, that it belongs to criminal procedure. The article also covers the conception of extradition, offers the wide position of this law institute that consists of extradition for criminal prosecution and execution of sentence, transfer to serving the sentence and compulsory treatment.

Keywords: extradition, criminal procedure, criminal prosecution, execution of sentence, compulsory treatment

Современная преступность - явление изменчивое, поскольку она не остается стабильной во времени и год от года, десятилетие от десятилетия меняется с учетом трансформации общественных отношений, характера и структуры производства, межличностных и межнациональных отношений внутри общества . Следует отметить, что меняется и качественный состав лиц, совершающих преступления. Для предотвращения возможности скрыться от органов предварительного следствия и суда лиц, виновных в совершении преступлений, законодательство РФ предусматривает возмож­ность их экстрадиции.

Экстрадиция играет важнейшую роль в международно-правовом сотрудничестве в сфере уголовного судопроизводства. Являясь формой правовой помощи по уголовным делам, экстрадиция служит значимым инструментом в решении многих процессуальных вопросов экстеррито­риального характера .

Говоря о проблематике принадлежности института экстрадиции к определенной отрасли права, следует иметь в виду, что вопрос о природе и месте экстрадиции в системе права является дискуссионным. В научной литературе справедливо отмечается, что институт экстрадиции в целом носит комплексный характер .

Как считает В.М. Волженкина, «экстрадиционная деятельность не может быть отнесена только к одной отрасли права, так как она взаимосвязана с целым рядом правовых институтов, непосредственно затрагивающих права личности, суверенитет государств, власть, политику, вопросы гражданства, убежища, межгосударственного сотрудничества и др.» . По мнению А.К. Строгановой, «экстрадиция это межотраслевой институт международного сотрудничества государств в области борьбы с преступностью, предупреждения, выявления, раскрытия и расследования преступлений, а также отправления правосудия» .

Нельзя не согласиться с данными мнениями, поскольку экстрадиция как форма правовой помощи так или иначе связана с уголовно-процессуальным, уголовным, конституционным, международным, уголовно-исполнительным и даже административным правом. Некоторые ученые, предметом исследования которых являлась экстрадиция, рассматривали ее в плоскости международного публичного права, другие же изучали ее в рамках конституционного права, а некоторые исследуют экстрадицию с точки зрения проблем уголовно-правового характера. Многие авторы справедливо освещают экстрадицию как институт уголовно-процессуального права. На наш взгляд, отношения, связанные с экстрадицией, в большей степени урегулированы нормами уголовно-процессуального права.

Так, процедура экстрадиции, как верно заметила А.К. Строганова, нормативно закреплена именно в УПК РФ (главы 54 и 55), в связи с чем, спор о месте экстрадиции решен в пользу уголовно-процессуального права . Однако не только и не столько нормативным закреплением в УПК РФ экстрадиция отнесена к предмету регулирования уголовно-процессуального законодательства РФ. Уголовно-процессуальное право определяется в науке как «социально обусловленная система выраженных в законе правил (норм), регулирующая деятельность по расследованию, рассмотрению и разрешению уголовных дел, то есть правил надлежащей правовой процедуры,в которой реализуется назначение уголовного судопроизводства» . Следова­тельно, экстрадиция представляет собой регулируемую нормами междуна­родного и национального права юридическую процедуру, то есть установ­ленный законом порядок выдачи и передачи лиц, предусматривающий ряд правил и норм, обеспечивающих права и законные интересы государства и личности. Именно поэтому экстрадиция и представляет собой главным образом институт уголовно-процессуального права.

Термин «экстрадиция» образуется от латинских слов ex (е) – «из, на основании, по, от», и trado (tradere) – «передавать, выдавать». Ю.Г. Васильев полагает, что «определение института экстрадиции в качестве отдельного научно-практического понятия является производным от латинского термина extradere, который означает принудительное возращение личности своему суверену, то есть государству, гражданином которого является личность» .

Стоит отметить, что для определения универсального понятия экстрадиции следует принимать во внимание то, какие цели и задачи преследует данный институт, его терминологическое обозначение в официальных правовых документах, а также мнение отечественных и зарубежных ученых по данному вопросу.

И здесь необходимо обратиться к самой главной, по нашему мнению, проблеме в единообразном толковании правового термина «экстрадиция». Дело в том, что на современном этапе преобладает научная точка зрения, согласно которой экстрадиция отождествляется с понятием выдачи лиц для уголовного преследования, привлечения к уголовной ответственности или исполнения приговора и ограничивается данной процедурой. Приведем несколько мнений.

По мнению А.К. Строгановой, а также В.Г. Бессарабова и В.П. Волобуева, под экстрадицией в современном уголовном судопроизводстве понимается «система уголовно-процессуальных действий, направленных на розыск, задержание, заключение (взятие) под стражу и передачу лица иност­ранному государству (или международному трибуналу, международному уголовному суду) на основании и в порядке, установленным междуна­родными договорами и национальным законодательством, либо на основе принципа взаимности с целью осуществления уголовного преследования, отправления правосудия или приведения в исполнение вступившего в силу приговора суда» .

Наиболее активно данные положения поддержаны Н.А. Сафаровым, который придерживается вышеуказанного подхода к понятию экстрадиции и считает не оптимальным связывать воедино понятия «выдача» и «передача». По мнению Н.А. Сафарова, термин «передача» используется для обозначения отличных от выдачи, то есть экстрадиции, правовых процедур, в число которых входит как раз передача лиц для отбывания наказания, а также передача обвиняемых в международный уголовный суд . Следовательно, данный подход к понятию экстрадиции также исключает понимание передачи для отбывания наказания или принудительного лечения как одной из форм экстрадиции.

С целью избежать разногласий в научной среде по вопросу определения понятия экстрадиции следует обратиться к первоисточнику, к общепризнанным нормам международного права. Так, согласно ст. 102 Римского статута Международного Уголовного Суда, под термином «extradition» понимается доставка лица одним государством другому на основании договора, конвенции или национального законодательства. Под термином же «surrender» (передача) понимается доставка лица государством международному уголовному суду, в соответствии с настоящим Статутом. Исходя из этого, под экстрадицией следует понимать форму правовой помощи, основанную на доставлении индивида одним государством другому на основании международных соглашений и внутренних нормативно-правовых актов. Следуя логическому методу дедукции, можно сделать вывод о том, что такие процедуры как выдача для уголовного преследования и передача для отбывания наказания регламентированы как международными конвенциями, двухсторонними международными договорами, так и национальным российским законодательством (главы 54 и 55 УПК РФ соответственно), в связи с чем, могут, по нашему мнению, справедливо считаться самостоятельными формами экстрадиции.

Названный подход к понятию экстрадиции поддержан зарубежными авторами. Так, М. Бассиоуни понимает экстрадицию как «формальный процесс, при помощи которого определенное лицо передается одним государством другому на основе взаимного договора между соответству­ющими государствами» . Данное определение экстрадиции как процедуры выдачи (передачи) лиц основано на урегулировании их нормами международного права. Еще одним аргументом в пользу данной позиции является тот факт, что в настоящее время какие-либо иные виды перевода лиц из одного государства в другое, кроме как выдача для уголовного преследования и передача для отбывания наказания, международными конвенциями и договорами не предусматриваются.

Касательно «передачи» лиц международному уголовному суду, то таковая процедура, как верно отметил Н.А. Сафаров, экстрадицией не является, поскольку представляет собой передачу государством индивида, являющегося его гражданином, для привлечения его к уголовной ответственности под юрисдикцию международного уголовного суда, а не другому государству. Экстрадиция же предусматривает правоотношения между двумя самостоятельными государствами и исключает выдачу собственных граждан (ч. 2 ст. 63 Конституции РФ). В связи с этим, крайне спорным представляется вышеуказанное утверждение А.К. Строгановой, В.Г. Бессарабова и В.П. Волобуева, в котором передача лиц международному уголовному суду также именуется экстрадицией.

Применительно к пониманию термина «доставка» в связи с толкованием термина экстрадиции по Римскому статуту, следует согласиться с позицией, высказанной Ю.В. Минковой, указывающей, что «доставка» (delivery) не имеет юридического наполнения и является описательным действием, правовое значение которого недопустимо отождествлять с экстрадицией. Вопросы экстрадиции являются предметом различных международных соглашений и норм национального законодательства, в соответствующих нормативных актах и договорах осуществляется разграничение конкретных юридических действий, которые могут производиться в отношении лиц государствами. Поэтому применительно к конкретным правовым актам или международным соглашениям всегда ясно, о каком ее виде идет речь» . Здесь можно проследить сходство с нашей точкой зрения в той части, в какой экстрадиция, являясь предметом регулирования соответствующих международных и национальных законодательных актов, включает в себя отдельные, самостоятельные формы в зависимости от соответствующих правовых норм.

Также неправильно отождествлять экстрадицию только с прину­дительным доставлением лица из одного государства в другое, так как данный институт решает более широкий круг вопросов, отличается характерными задачами и целями, связанными не только с процессом доставки индивида, но и обеспечением прав личности.

Следует в связи с этим отметить, что высказанная позиция о понимании экстрадиции как комплексного правового института основывается не только на законодательном критерии, исходя из правовых норм о выдаче для уголовного преследования или исполнении приговора. Наряду с данным принципом следует также иметь ввиду, что выдача для уголовного преследования и передача для отбывания наказания при всех своих различиях имеют некоторые общие цели, среди которых важное место занимает обеспечение права индивида подлежать юрисдикции государства, гражданином которого он является. При этом выдача во многом носит принудительный характер, в то время как передача для отбывания наказания может инициироваться самим осужденным. Так, процедура выдачи для исполнения приговора и передача для отбывания наказания отличаются тем, что в первом случае лицо признается виновным на основании приговора суда его государства, во втором – судом иностранного государства. Тем не менее, задачи данных процедур, как мы видим, общие. Они выражаются в том, чтобы фактическое исполнение приговора суда осуществлялось в государстве, гражданином которого лицо является. И поэтому говорить о том, что в одном случае наличествует процедура экстрадиции, а в другом – нет, ошибочно.

Таким образом, можно определить экстрадицию как осуществляемую в процессуальном порядке деятельность компетентных органов двух и более государств, основанную на нормах национального и международного права, а также принципе взаимности, направленную на обеспечение выдачи лиц, совершивших преступление, для уголовного преследования, привлечения их к уголовной ответственности и (или) исполнения приговора, а также передачу осужденных лиц для отбывания наказания в государство, гражданами которого они являются или постоянно в нем проживают, либо применения по отношению к ним принудительных мер медицинского характера.

Список литературы:

1. Bassiouni M.SH. International extradition in world public order, New York, 1974. Idem. International extradition. United States Law and Practice. London. – Rome. – New York, 1983.

2. Бекишев Д.К. Актуальные проблемы международного сотрудничества в выдаче преступников // Вопросы совершенствования правоохранительной деятельности органов внутренних дел: Межвузовский сборник научных трудов адъюнктов и соискателей. Ч. 1. М., 1996.

3. Васильев Ю.Г. Институт выдачи преступников (экстрадиции) в современном международном праве: дисс. … канд. юрид. наук. М.: Российский университет дружбы народов, 2003.

4. Вениаминов А.Г. Институт экстрадиции как форма международно-правового сотрудничества Российской Федерации в сфере уголовного судопроизводства. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М., 2010.

5. Волженкина В.М. Выдача в российском уголовном процессе. М.: Юрлитинформ, 2002.

6. Грудинин Н.С. Современное состояние и тенденции преступности в Москве // Экономические, юридические и социокуль­турные аспекты развития регионов [Текст]: cб. науч. тр. / Обществ. палата Челяб. обл.; НОУ ВПО «Челяб. ин-т экономики и права им. М.В. Ладошина»; редкол.: Л.В. Винницкий, Е.А. Захарова, С.Б. Синецкий, Г.И. Ладошина. Челябинск: НОУ ВПО «ЧИЭП им. М.В. Ладошина», 2014.

7. Минкова Ю.В. Институт выдачи преступников в международном праве. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М.,2002.

8. Сафаров Н.А.Экстрадиция в международном уголовном праве: проблемы теории и практики. М.: Волтер-Клуверс, 2005.

9. Строганова А.К. Экстрадиция в уголовном процессе Российской Федерации. М.: Щит, 2005.

10. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учебник / Отв. ред. П.А. Лупинская. М.: Норма: Инфра-М, 2010.

2015 Вениаминов А.Г., Грудинин Н.С., Лопатин А.В.

Хотя понятие экстрадиции появилось в международном праве несколько веков назад, его место в иерархической схеме международного права находилось на низком уровне. В действительности многие ученые рассматривали “экстрадицию” как незыблемая под отрасль международного права, потому что она не ограничивается по своей природе и содержанию внутригосударственным правом.

Даже хотя при отсутствии многостороннего или двустороннего соглашения государство не обязано задержать и арестовать беглеца, совершившего преступление в другом государстве, в таком состоянии с тем, чтобы потом экстрадировать его в запрашивающее государство, оно все-таки сохраняет за собой суверенное право высылать беглеца-преступника в другое государство. В таком случае государство, на территории которого беглец пребывает, имеет право запросить у другой стороны обмен нотами или меморандумами взаимопонимания, в которых установлены условия экстрадиции. Государству, намеренному экстрадировать беглеца, должна быть предоставлена принимающей обвиняемого стороной гарантия взаимного сотрудничества в подобных ситуациях. Более того, экстрадирующее государство имеет право предоставления ему гарантии того, что обвиняемый не будет приговорен в выдаваемом государстве к смертной казни или другому тяжелому наказанию, если по уголовному законодательству предыдущего государства за данное экстрадируемое преступление не предусматривается подобное наказание.

Следующее условие экстрадиции касается принципа специальности (обособленности), согласно которому экстрадированное лицо подлежит наказанию исключительно за преступление, которое стало причиной его экстрадиции. Соблюдение данного принципа означает уважение суверенитета экстрадирующего государства, если он не закреплен договорной нормой многостороннего или двустороннего соглашения.

Чтобы бороться с нарастающей угрозой терроризма международное сообщество имеет ряд международных договоров, к числу основных положений которых отнесены условия взаимных экстрадиций. Среди них наиболее важными считаются:

Токийская Конвенция о преступлениях и некоторых других актах, совершенных на борту воздушного судна от 14 сентября 1963 г.;

Монреальская Конвенция о борьбе с незаконными актами против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 г.;

Монреальский Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию от 24 февраля 1988 г., к Монреальской Конвенции о борьбе с незаконными актами против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 г.;

В целях достижения эффективности названных международных актов, положения об экстрадиции были облечены в более строгую форму.

Однако следует иметь ввиду, что большинство двусторонних и многосторонних договоров об экстрадиции также, как и национальные законодательства, содержат соответствующие положения о запрете ареста лиц, инкриминируемых в деяниях политического характера. В этой связи многие виды террористических актов, подпадающие под экстрадиционное исключение, применяемое для политических преступлений, могут способствовать виновным лицам избежать уголовного наказания. Наличие в международном праве концепции исключения политического преступления от экстрадиции предоставляет реальному преступнику возможность предъявить довод, что акт был совершен в политических целях, таких как приобретение нацией права на самоопределение, борьба против расистких или диктаторских режимов, приобретение независимости от колонизаторов и т.п. Отсутствие в международном праве четкого и общепризнанного дефиниция «терроризм» усложняет процесс определения запрашивающим государством того, насколько довод, указывающий на политический характер предполагаемого преступления, может быть воспринят как достаточная основа для отказа в экстрадиции.

В 1994 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию о мерах предупреждения международного терроризма. В данной Декларации государства объявляют о своих намерениях осуществлять преследование и арест лиц, обвиняемых в совершении террористического акта, а также их экстрадиция в соответствии с действующими положениями национальных законодательств.

С другой стороны, отсутствие общепризнанного в международном праве дефиниции «терроризм» усложняет процесс определения списка тех видов террористических актов, которые относятся в предметную область проблемы экстрадиции. С тем, чтобы облегчить данный процесс, Комиссия ООН по международному праву предложила следующую категоризацию террористических актов, определяющую их экстрадируемость:

Любой умышленный акт, приводящий к смерти или причиняющий серьезное телесное повреждение главе государства, чиновникам государственной значимости, их супругам или иным должностным лицам, которые занимаются государственной деятельностью при условии, что преступный акт был направлен против них в их служебном положении;

Акты, рассчитанные на уничтожение или повреждение общественного имущества или имущества, используемых в общественных целях;

Любой умышленный акт, направленный на оказание угрозы жизни людей, в частности, в виде захвата воздушного судна, заложников, и любая другая форма насилия, совершенная против лиц, находящихся под международной защитой или имеющих дипломатический иммунитет;

Производство, приобретение, содержание или поставка оружия, имеющего взрывчатых или иных опасных веществ, с целью совершения террористического акта.

Особенности мер по осуществлению экстрадиции между странами описываются в форме общих принципов независимо от того, где они применяются, в договорах или иных источниках права. Однако иногда положения отдельно взятых договоров об экстрадиции не обретают статус общеизвестных принципов, что легко снижают их практическую значимость. Наоборот, частое включение в договорах об экстрадиции некоторых новых норм дает им статус правового принципа.

Принципы двойной вины. Запрашиваемое государство имеет право отказаться в экстрадиции беглеца, если совершенное последним деяние не является в данном государстве преступным актом. Кроме того, экстрадиция виновного лица может быть также не санкционирована, если запрашиваемое государство заинтересовано установить свою юрисдикцию над преступником.

Двойная вина означает, что преступный акт, совершенное беглецом в запрашивающем государстве, инкриминируется также по уголовному законодательству запрашиваемого государства. В этом смысле бытует мнение, что «действительность принципа двойной вины никогда не подвергалась сомнению. Он исходит из основополагающего принципа взаимности, который составляет основу экстрадиции. Более того, принцип двойной вины основывается на юридическую аксиому nulla poena sine lege. Поэтому данный принцип выполняет важную функцию обеспечения свободы личности при отсутствии преступного деяния по законодательству запрашиваемого государства”.

Что касается принципа взаимности, государство может не воспользоваться правом на экстрадицию, если оно не наделено правом запросить у другого государства экстрадировать преступников по данной категории преступлений. В Западной Европе к некоторым видам экстрадируемых преступлений относятся нелегальный аборт, двоеженство, эутаназия, гомосексуализм.

Опенгейм (Oppenheim) трактует принцип двойной вины следующим образом, что “никто не должен быть экстрадирован за деяние, которое по уголовному законодательству запрошенного государства или государства, которое требует экстрадицию, не составляет преступный акт”. В свою очередь Г. Гильберт (Gilbert) описал принцип более кратко: «Деяние должно быть уголовно наказуемым в обоих государствах.»

Канадский ученый Ла Форье (La Forest) утверждает, что экстрадируемое преступление может быть широко интерпретировано как акт, по которому беглец обвиняется по законодательству одного государства, а также квалифицируется как уголовно наказуемый акт по уголовному праву другого государства.

В силу взаимности сторон в мерах по экстрадиции принцип двойной вины автоматически исключает от экстрадиции преступление, которое являясь уголовно наказуемым в одном государстве, не может быть таковым по уголовному законодательству другого государства. Последнее государство может быть как выдаваемой, так и запрашиваемой стороной.

Одним из методов определения экстрадируемости преступления является примерный срок тюремного заключения за предполагаемое преступление. Например, в Англии преступления, за совершение которых уголовным законом предусмотрен 12 месяцев или более тюремного наказания, подлежат экстрадиции.

Расхождения между уголовными законодательствами различных стран в вопросе юрисдикции может также исключать от экстрадиции некоторые преступления из-за наличия еще многих иных факторов.

Государства, правовая система которых является англо-саксонская, определяют юрисдикцию в основном по принципу территориальности со все более нарастающей перечню исключений. А государства континентального права не ограничиваются применением принципа территориальности и тем самым обращаются различным формам экстерриториальности, дающим право на юрисдикцию над своими гражданами, в какой-либо точке земного шара они не находились. Дело в том, что европейские государства принимают просьбу других стран в вопросах экстрадиции с тем, чтобы в дальнейшем расширить свою экстерриториальную юрисдикцию, надеясь на взаимность этих стран. С этой точки зрения ограничения, присущие принципу двойной вины, усложняют экстрадиции во многих случаях. Рассматриваемая проблема больше усугубляется в случаях неоконченных преступлений, таких как заговор, которые частично могут совершатся вне территориальной юрисдикции.

Более серьезной проблемой можно столкнуться, когда закон, в котором принцип двойной вины установлен, требует полную квалификацию предполагаемого деяния для того, чтобы оно стало экстрадируемым. Согласно теории уголовного права необходимым условием полной квалификации считается наличие всех обязательных элементов состава преступления. Однако преступление с одинаковым названием в обоих государствах может включить в свой состав разные элементы.

Принцип “Существенная схожесть”. Принцип двойной вины требует существенную схожесть между разными составами одного и того же преступления по уголовному законодательству обеих стран. Отсюда, возвращение беглеца-преступника может быть отказано со стороны компетентных органов власти запрашиваемого государства, если факты, на основе которых заращивается экстрадиция виновника, не являются достаточными, чтобы предполагаемое деяние считалось бы преступлением по уголовному законодательству государства, которое содержит преступника под стражей.

Поэтому наиболее приемлема точка зрения, что принцип двойной вины не ограничивает принцип существенной схожести в рамках точного соответствия элементов состава преступления. Состав преступления должен главным образом определятся сущностью, нежели чем технической формой квалификации. При этом преступления с разными названиями или совершенно не схожими элементами вполне могут быть классифицированы одинаково. Такой подход облегчает процесс решения вопроса экстрадируемости обвиняемого.

Однако отсутствие хорошо разработанного механизма разграничения сущности преступления от его технической формы создает трудности в определении юрисдикции и судопроизводстве. В целях избежания такого рода сложностей в классификации деяния требуется наличие четко установленных процедурных норм и правил.

На практике многие европейские страны не учитывают форму квалификации предполагаемого преступления по уголовному законодательству запрашивающего государства. Доказательство вины по уголовному законодательству запрашивающего государства считается формальностью. Такой подход со стороны запрашиваемого государства при отсутствии обязательного элемента в составе преступления часто приводит к отказу в экстрадиции.

В этой связи остается желать лучшего, что суды будут исходить из здравого смысла, когда приходиться принимать решение учитывая различия в уголовных законодательствах.

Необходимо принимать во внимание Европейскую Конвенцию об экстрадиции от 1957 г., согласно которой предполагаемое деяние, указанное в запросе об экстрадиции, рассматривается по элементам его состава, а не по названию с тем, чтобы сравнить с соответствующей уголовной нормой запрашиваемого государства-участника данного международного акта.

Гильберт (Gilbert) описал этот процесс как поиск “соответствующих элементов предполагаемого преступления”. Настаивание на полное соответствие всех элементов состава преступления усложняет процесс осуществления экстрадиции.

В этой связи предлагается рассматривать принцип двойной вины по объективным и субъективным аспектам. Объективный аспект включает в себя состав преступления и строгую интерпретацию его нормативных элементов. Субъективный аспект характеризуется противоправностью, т.е. уголовной наказуемостью деяния независимо от состава уголовно-правовой нормы и полного соответствия его элементов по уголовному законодательству обоих государств. Уголовная наказуемость предполагаемого деяния, указанного в запросе об экстрадиции, обоснуется в заявлении соответствующего правоохранительного органа запрашивающего государства.

На практике трудно применять субъективный аспект принципа двойной вины. Речь идет о том, что деяние, уголовно наказуемое по законодательству запрашивающего государства, может не являться таковым по законодательству запрашиваемого государства или не представлять большую общественную опасность по законодательству последнего государства с тем, чтобы преступление считалось экстрадируемым.

В последние годы особое внимание уделяется к экстрадируемости финансовых преступлений. Финансовыми преступлениями следует считать преступления, связанные с национальным доходом, включая налогов, официальных сборов и валютных операций. Такие разновидности данного преступления влекут за собой разные уровни уголовного наказания. Во многих европейских государствах денежные преступления подпадают под экстрадицию.

Такие преступления как грабеж, обман и мошенничество являются экстрадируемыми преступлениями независимо от того, связаны ли они общественными доходами.

До сих пор в европейских государствах наблюдается тенденция нарастания числа экстрадируемых финансовых преступлений. В этой связи чисто финансовые преступления могут запросто считаться экстрадируемым, даже хотя виды налогов, сборов и правила валютных операций у запрашивающего и запрошенного государств вовсе не схожи между собой.

Особую значимость представляет собой временной фактор при применении принципа двойной вины. Дело в том, что не время запроса экстрадиции преступника, а время совершения предполагаемого преступного деяния определяет применимость рассматриваемого принципа.

При реализации принципа экстерриториальной юрисдикции в отношении своих граждан, которые стали жертвой финансовых и иных преступлений за границей, государства обычно прибегают к принципу защиты.

Традиционно преступный акт, совершенное за пределами государства, не подлежит уголовному наказанию в данной стране. Однако преступления, такие как заговор, даже хотя могут быть совершены за границей, имеют преступные последствия внутри страны. Это предполагает экстерриториальное применение юрисдикции. Или совершение одного или более ключевых элементов состава преступления на территории одного государства, даже хотя предполагаемое преступление в целом совершилось или его последствия наступили в другом государстве, не исключает также наличия юрисдикции у первого государства.

Принцип специальности. Норма, которая запрещает задержание и/или осуждение экстрадированного лица в стране, куда оно было выдано, за любое преступное действие, совершенное до его выдачи, кроме преступления, за что оно было экстрадировано, является открытой или имплицитно выраженной характеристикой акта экстрадиции. Данная норма стала общепринятым принципом международного права. В частности, этот принцип был также юридически установлен в рамках Европейской Конвенции об экстрадиции от 1957 г.

Что касается имплементации данного принципа в национальных законодательствах, его наличие во внутригосударственном уголовно-процессуальном законодательстве является как бы обязательным условием. К примеру, ст.38 Закона Швеции о международно-правовой помощи в уголовных делах запрещает уголовное наказание за преступления, которые не были указаны в запросе об экстрадиции.

В судебной практике европейских стран принцип специальности часто применяется и обогащается новыми трактовками, руководствуясь соображениями обеспечения защиты правосудия в запрашивающем государстве, что является основной целью данного принципа. Исходя из этого не допускается злоупотребление правами осужденного после того, как он был высвобожден от юрисдикции запрашиваемого государства.

Согласно данному принципу любые иные обвинения становятся незаконными вследствие выдачи беглеца. Это означает, что при высылке беглец-преступник автоматически приобретает правовую защиту от любого обвинения, которое не было указано в запросе об его экстрадиции. Это есть формальное предусловие внешней экстрадиции.

Применение принципа специальности на практике приводит к его разным интерпретациям. При этом соответствие между названием преступления и фактами, свидетельствующими о его совершении, является определяющим в понимании принципа специальности. Поэтому прежде чем требовать экстрадицию преступника, запрашивающая сторона должна гарантировать другой стороне соблюдение этого принципа.

Однако принцип специальности не является абсолютной нормой. Имеется ряд исключений:

Принцип не применяется в отношении преступлений, совершенных после выдачи обвиняемого;

После доказывания в судебном порядке невиновности беглеца в совершении экстрадируемого преступления, он может быть осужден дополнительно за иное преступление, если он не стал или не сумел покинуть страну за определенный срок или вернулся обратно в эту страну;

Принцип не применяется, если экстрадирующее государство дало принимающему преступника государству свою санкцию на открытие дополнительного судебного дела за иное преступление.

Как правило меры, направленные на обеспечение принципа специальности, устанавливаются отдельным положением в договоре об экстрадиции или другом дипломатическом акте, имеющем договорную силу. На практике, вместе с документами, сопровождающими запрос на экстрадицию, запрашивающая сторона обычно представляет другой стороне копии соответствующих внутригосударственных законов, содержащие нормы, запрещающие нарушение принципа специальности. Такая форма предоставления юридической гарантии согласуется сторонами в процессе заключения договора об экстрадиции.

Факты, свидетельствующие о предполагаемом преступлении, которое указано в запросе о выдаче преступника, являются ключевыми элементами в определении того, насколько другие преступления, в которых обвиняется беглец, нарушают принцип специальности и требуют согласие запрашиваемого государства. Поэтому все обвинения, кроме того, которое составило основу экстрадируемого преступления, требуют отдельного согласия запращиваемого государства.

Обычно выдающая беглеца сторона дает согласие на предъявление дополнительных обвинений, если они не приводят к осуждению за преступления политического характера, или не нарушают принцип двойной вины, или 3) не являются обвинением, на что раньше было отказано в экстрадиции. Чтобы дополнительное обвинение разрешалось запрашиваемой стороной, судопроизводство по законодательству запросившей стороны не должно быть ограничено временными рамками или касаться принципа autrefois convict.

Прежде чем дать согласие на дополнительное обвинение, выдающая преступника сторона учитывает предрасположенность самого беглеца на этот счет.

Европейская Конвенция об экстрадиции от 1957 г. Разъясняет принцип специальности в стандартной форме:

“Экстрадированное лицо не подлежит к осуждению, приговору или задержанию с целью исполнить ордер на арест или судебный приговор за преступление, совершенное до его выдачи, за исключением того, за которое оно было экстрадировано, а также его право на свободу не должно быть ограничено по каким-либо другим причинам”. Конвенция от 1957 г. Устанавливает также необходимость получения согласия запрашиваемого государства на дополнительные обвинения за иные преступления, если последние тоже являются экстрадируемыми преступлениями. При таком случае согласие должно быть дано в обязательном порядке.

После экстрадиции беглеца в страну суд, уполномочен осуществить свою надзирательную функцию и проверить условия запроса, согласно которым была осуществлена выдача обвиняемого. Суд имеет право отказаться от доказательств, полученных незаконным путем. Кроме того, он наделен правом приостановить судопроизводство, если обнаружено злоупотребление процессом, например, из за ложных показаний. При всем этом он опирается на действующее внутреннее законодательство. Условия принципа специальности, применяемые во внутренней экстрадиции, имеют обязательный характер.

Ныне многие страны предоставляют легальные пути самовольной экстрадиции (voluntary extradition), при которой беглец обещает вернуться в запрашивающее государство без каких-либо силовых процедур, применяемых в формальной экстрадиции.

Обычно правила самовольной экстрадиции закрепляются положением в соответствующем внутригосударственном законодательстве. Эти правила позволяют обвиненному лицу выбрать легальные пути и меры для самовольного возвращения в запрашивающее государство в случае, если он изъявил желание избежать формальностей. Беглец сможет осуществить самовольную экстрадицию после того, как запрос на экстрадицию был снят и он высвобожден от ареста.